Диктаторы обмана: новое лицо тирании в XXI веке

Случайно или намеренно, но иногда это давало гражданам временный рычаг во взаимодействии с властью. В коммунистических странах после сталинизма граждане использовали предвыборный период, чтобы получить потребительские товары, добиться капремонта жилья и других услуг51. В Кении в 1970-е, в Египте при Мубараке и в других странах членам правящей партии разрешалось конкурировать друг с другом на выборах в законодательный орган. Это стимулировало кандидатов вкладывать средства – в том числе из собственных карманов – в кампании с целью добраться до более сочных плодов, растущих на верхушке политического дерева52. А оппозиционным партиям иногда позволялось символически присутствовать в парламенте. Более азартные автократии – например, Фердинанда Маркоса на Филиппинах или Институционно-революционной партии (ИРП) в Мексике, – шли дальше, позволяя независимым кандидатам баллотироваться в президенты при условии, что те проиграют.

Конечно, если допустить оппозиционного кандидата или партию до выборов и затем одержать над ними сокрушительную победу, политические соперники будут деморализованы. Даже если из окончательных итогов будут торчать уши действующей власти, цифры произведут нужное впечатление. По мнению политолога Беатрис Магалони, колоритные избирательные кампании, массовые демонстрации и супербольшинство создавали «публичный образ непобедимости» лидерам мексиканской ИРП53. Амбициозные региональные начальники убеждались, что должны поддерживать партию, иначе у них ничего не выйдет. Противники режима среди военных тоже два раза подумают, прежде чем порывать с режимом. Барбара Геддес с соавторами показала, что диктаторы, которые проводят полуконкурентные выборы, реже сталкиваются с попытками переворотов54.

Диктаторы старой школы и не думали отказываться от власти. «Мы не отдадим свою страну за какой-то крестик в бюллетене, – предостерегал зимбабвийский диктатор Роберт Мугабе в 2008-м. – Что может шариковая ручка против винтовки?»55

И все же некоторые автократы, включая Мугабе, периодически шли на риск и разрешали настоящим оппозиционным партиям участвовать в выборах. Кто-то поступал так от отчаяния, опасаясь прекращения поставок западной помощи. Другие надеялись таким образом предотвратить мятеж. Политическим противникам автократов, планирующим вооруженное восстание, многопартийные выборы предлагали мирную – хотя и неширокую – дорогу к власти. Шансы победить были невелики с учетом того, что все рычаги устрашения и фальсификаций оставались в руках действующей власти. Но и тогда сюрпризы были возможны. Проигрыш на избирательном участке – небольшая неприятность для претендента на власть в сравнении со смертью в случае неудачной попытки переворота, поэтому многим участие в выборах казалось стоящим делом56.

Как и другие политические явления, выборы при диктаторах страха были чреваты применением силы. Сталинский «Большой террор» 1930-х «шел под лозунгом расширения демократии»57. Как мы видели во второй главе, считалось, что казни контрреволюционных «злодеев» и «извергов» полезны для поддержания тонуса избирателей

58. Мугабе держал свою винтовку заряженной на случай, если шариковая ручка начнет своевольничать. После того как на президентских выборах 2008 года кандидат от оппозиции добился проведения второго тура, Мугабе устроил кампанию «электоральной чистки», в ходе которой были убиты больше 100 лидеров и сторонников оппозиции59. Его соперник заявил о снятии своей кандидатуры.

Но чаще всего насилие не было на виду – так было спокойнее. Как писал Филипп Шмиттер о диктатуре Салазара в Португалии, выборы действовали на общество «как наркоз»60

. В конце длинного дня голосования буфет закрывался, музыканты убирали инструменты, все расходились по домам.

ЭЛЕКТОРАЛЬНЫЕ МАНИПУЛЯЦИИ

Для диктаторов обмана, таких как Чавес и Путин, выборы приобрели новое значение. Они больше не сводились к ритуалам почитания правителя или к отладке машины террора, а стали инструментом перевода популярности в другие формы власти. Они выполняли роль рейтинговых агентств, фиксируя привлекательность диктатора для масс и конвертируя ее в институциональные и политические преимущества. Лидеры, выстраивающие свой образ на отказе от насилия, предпочитали попадать в президентский дворец через кабинку для голосования, а не путем революций и переворотов. Придя к заветной цели, они продолжали вкладываться в народную поддержку и получали свои проценты у избирательных урн.