Диктатура адмирала Небогатова

Взволнованный адмирал дал отмашку и курившие в полусотне шагов матросы мгновенно оказались в шлюпке. Васильчиков же ждал когда пришвартуется «Алмаз», замерший из-за обнаруженной сигнальщиками мины заграждения, оказавшейся впрочем, искусным муляжом. Тысяча человек подкрепления весьма кстати, – будет кому встретить японские отряды на дальних рубежах, отсечь и уничтожить вражеские дозоры, притормозить самураев. Если правда, и Соединённый флот потерял два, да пусть даже один броненосец, у Небогатова неплохие шансы разбить адмирала Того, повредить его корабли, а подводные лодки добьют подранков. Хотя, если уничтожен «Микаса», то командование принял следующий по чину адмирал, наверное это Камимура.

Полковник мысленно выругал себя распоследними словами. Какое дело ему до флотских баталий? Задача пехоты, пускай и морской – достойно противостоять атакам японцев, которые обязательно ударят, стараясь сбросить десант в море. Ну, ничего, в каждой из трёх рот, выдвинувшихся на разведку по расходящимся направлениям, по три пулемётных расчёта выученных не только метко стрелять, но и взаимодействовать, прикрывая друг дружку при отступлении. Обломают зубы территориалы. Не зря столько сил и времени было потрачено на тренировки пулемётчиков как под Владивостоком, так и непосредственно на Сахалине, когда Васильчиков понял – быть именно ему в «покорителях Японии». Или во главе списка геройски павших десантников. Лично для себя плен полковник исключил сразу…

С «Алмаза» организованно и споро сгружались морпехи. Каждый тащил персональный мешок с патронами, провиантом и тёплой одеждой. Сентябрь на севере Хоккайдо – месяц непредсказуемый, а терять людей от простуд преступление. Тут полковник был согласен с Небогатовым, приказавшим «утеплить» морпехов сколь возможно. А вот выдача чарки осталась в компетенции командира десанта. Васильчиков после долгих раздумий всё же решился на заполнение фляжек со спиртным у каждого бойца. Разумеется, строго-настрого предупредив о расстреле на месте всех пьяных. Личный состав решение начальника горячо одобрил и успокоил вождя: «Не сомневайтесь, ваше высокоблагородие, единственно по чарке выпивать будем, чтоб простуду прогнать. Сверх того – ни-ни. А когда под рукой, оно сохраннее и душу греет». О мародёрстве было сказано особо, но тут уже «обиделись» сами солдаты: «Ваше высокоблагородие, да на кой нам японское барахло и саке ихнее – гадость гадкая. Мы ж с понятием, в чужую страну идём, чтоб показать честь и доблесть русского солдата. Не подведём, не посрамим Россию»!

Небогатов категорически запретил уничтожать жильё мирных жителей, разве что там засядут и будут отстреливаться японские вояки. Крушить можно, (и нужно) мосты, телеграфные линии, полицейские участки и казармы. Хотя, уничтожив казарму гарнизона Вакканая, Васильчиков уже пожалел – где разместить людей, вот вопрос? А сжечь здание можно и перед отходом на корабли – дело то плёвое. Но, что тут поделать – азарт и спешка, не подумали. Но как хорошо сработали артиллеристы…

От разведывательных рот непрерывно приходили донесения. Пошли потери, погиб один и ранено четверо человек. Пока русским противостояли не регулярные части армии или ополчение, а горстка фанатиков (или героев, смотря с какой стороны посмотреть). Один оголтелый самурай смертник и несколько полицейских, решили геройски умереть на посту. Раненых и убитого десантников доставили в порт Вакканая на спешно реквизированных повозках. Причём одну, с погибшим морпехом, прикатил впрягшийся в оглобли здоровенный лоб из недавних каторжников, которому по просьбе лейтенанта Максимова оставили винтовку, а потом и порекомендовали в морскую пехоту.

– Смотрите, Валентин Степанович, – Васильчиков повернулся к своему начальнику штаба, подполковнику Зеленцову, – а наш орёл то бегом то шагом нёсся, и не запалился ничуть, как бы не быстрее японских лошадок летел.

– Хм, трофейные коняшки раненых везли, потому их особо не гнали. Но, правда ваша, Сергей Николаевич, это не кони, прости господи, – пони! Как на таких гонцов посылать с депешами – чёрт его разберёт. А солдат – молодец, смотрите, сдал павшего и с телегой к продовольственной палатке. Ну-ка, ну-ка.

Офицеры, прячась за палаткой, подошли шагов на десять в новоявленному рикше и стали свидетелями примечательного разговора.

– Дак, господин унтер-офицер, поручик Веремеев отправил с мёртвым Васькой на японской телеге и приказал вертаться. А что ж я просто так пойду? Давайте пищии какой или патронов, дороги тут ровные, я скоро дойду, тут вёрст с десяток будет.

– Пищии, – передразнил интендант, – дурак, как я тебе выдам без бумаги от командира роты? Почему нет аттестата?

Какая бумага? Я чтоб впустую не ходить, а тележка очень уж прикладистая, впрягся и идёшь себе, колёсья сами катятся.

– Колёсья! Пищии! Иди давай, пока полковник не заметил, Аника-воин.

– Что тут происходит? – Васильчиков решил явить себя подчинённым.

Махнув рукой на вскочившего унтера, полковник повернулся к «извозчику».

– Из роты поручика Еремеева?