Диктатура интеллигенции против утопии среднего класса

Многие считают, что русскость тождественна православию. Раньше, якобы, крещеный татарин, еврей "теряли" свою национальность. Православие-де исконная основа русской культуры, русской морали, русского духа. Все это тоже неверно. Религии приходят и уходят, а нации остаются. Русь не всегда была православной, никогда не была одинаково и совершенно православной, она и сейчас не очень-то православна («воцерковлено» всего 4–6 % населения), нет никаких гарантий, что она будет православной в будущем. Это совершенно не значит, что русских не было до крещения Руси, что их нет сейчас или не будет впоследствии. Никакого "гена православия" в нашей крови пока что не обнаружено. Кроме того, ошибочно думать, что крещеный еврей, к примеру, перестает быть евреем и становится русским. Ничего подобного! По моим неоднократным наблюдениям, он как был, так и остается сыном своего народа, с его историческим опытом, с обусловленной этим опытом моделью поведения, с его крепкой внутринациональной спайкой… Наднациональность христианства при этом срабатывает двояко: выкрест, может быть, и не считает себя евреем (продолжая им в действительности быть), но и русским себя тоже уж никак не считает. Итак, православие — отнюдь не конструирующий нацию признак:

не всякий русский православен, не всякий православный — русский. А ностальгия по православно-монархической России — не более, чем политический романтизм.

Любые попытки конструировать русскость по каким-то мистическим, провиденциальнным параметрам я категорически отвергаю. Говорить о некоей трансцедентной "русской идее", "русском великом предназначении", тем более пытаться навязать нам эту "идею", это "предназначение" — бессмысленно и безответственно. Изучая историю много лет, я пришел к твердому убеждению, что Бог, если он и есть, не вмешивается в жизнь народов. Мне не встречалось пока в истории ничего, что было бы невозможно объяснить материалистически. Смысл истории — вещь вполне интеллигибельная. Поэтому пусть мистики мистифицируют, а мы пойдем дальше.

Приходится слышать от некоторых лиц: мы люди русской культуры, русский язык нам родной и т. п. Конечно, все это нас во многом роднит и может на какое-то время создать иллюзию общности. Но вот оселок, на котором легко проверяются посторонние поклонники русской культуры: это история русского народа. Только тот, кто отождествляет себя с русским историческим прошлым, кто не смотрит на него свысока, а объективно объясняет и оправдывает его, со всей кровью и грязью, которая в нем есть, кто любит все победы и достижения русских и скорбит об их поражениях и неудачах, кто не отделяет себя от судьбы русских дедов и прадедов и намерен продолжать ее в будущее, — такой человек может сказать о себе: я русский.

И еще. Можно быть справедливейшим судьей, пока речь идет о посторонних людях. Но если судья начинает судить свою мать, своего сына по тем же законам, что и других, он заслуживает титула не справедливейшего судьи, а мерзейшего из мерзавцев. Ибо любовь есть величайшая несправедливость, абсолютное и немотивированное предпочтение кого-то одного — всем другим. И эта несправедливость куда выше любой справедливости, потому что только ей-то и жив человек. Так что, когда я слышу, как "человек русской культуры" на прекрасном русском языке судит и осуждает Россию и русских, щеголяя своей беспристрастностью, я понимаю: передо мной не русский человек.

Но главное, есть вещи неуловимые, но тем не менее реальные, которые роднят русского интеллигента и русского простолюдина: в них обнаруживается никем еще до конца не распознанный "национальный русский дух", наследственная память с доисторических времен. Ухватки, реакции, юмор, традиции, ценности, не такие, как у других народов, все то, что и на краю земли выдает нам соотечественника… Корень этой общности — в прошлом, в общей многовековой истории. Но, если историческое мышление присуще, в основном, интеллигенции, то ощущение русского духа, русского характера доступно всем русским.

Ну, а что касается тех компонентов русского самоощущения, которые даются знанием, а не интуицией, не инстинктом, — то есть изучением русской истории, русской культуры, то тут надо сказать следующее. Русский народ, сравнительно с теми же евреями, — еще очень молод, и далеко еще не так усвоил и осознал собственную историю, как евреи, армяне, некоторые другие древнейшие народы. Заботы об укреплении и развитии русского исторического сознания в массе русского народа, об очищении его от мифов — долг интеллигенции. Она должна отчетливо видеть, хорошо понимать и не забывать о том, что русская интеллигенция может существовать, развиваться и действовать лишь до тех пор, пока существует русская нация и русский народ как ее составляющая.