Дилетант

Олеся увидела на полу сложенную вдвое десятку - вывалилась из кармана, уцепившись за носовой платок. Олеся вызвала грузовой лифт, надеясь догнать мужчину и вручить ему утраченный дензнак, но, пока она ехала вниз, желание выступить в роли юной тимуровки постепенно угасло. К моменту приземления на первом этаже оно и вовсе испарилось.

"Что для него десятка! - подумала Олеся. - Не деньги. А для меня целое состояние!"

Услышал бы эти слова Игорь Шведов! Он несказанно удивился бы метаморфозе, произошедшей с его принцессой. Беспечная транжирка, Олеся не считала деньгами не только десятки, но и сотни рублей.

Случайно приобретенной суммой Олеся распорядилась рачительно. Чтобы не замечать выставленных в витринах коммерческих киосков бутылок с минеральной водой, понадобилось усилие воли. У хлебного магазина с грохотом разгружали грузовик, и аромат свежих батонов и саек заставил сердце Олеси затрепетать, желудок - болезненно съежиться, а ладонь с зажатой в ней десятирублевкой дрогнуть. "Нет, потом, - мужественно решила Олеся. - Вдруг не хватит".

За полтора рубля она доехала до почтамта - в ранний час здание было полупустым. Пришлось заказывать переговоры у телефонистки и платить за три минуты разговора восемь двадцать, так как попытка дозвониться на сотовый Игоря по автомату бесславно провалилась.

- Шлимовск, третья кабина! - объявил электронный голос из динамика, и Олеся, замирая от радостного предчувствия, метнулась к телефону.

- Игорь! - закричала она в трубку, придерживая за собой дверь с цифрой три на матовом стекле. - Игорь, это я!

- Привет, - ответил любимый муж, но как-то без особого энтузиазма.

"Не врубился еще", - поняла Олеся.

- Игорь, это я, Олеся!

- Олеся?

- Да! Не узнал?

Качество связи было вовсе не блестящим, голос мужа казался Олесе каким-то чужим и отстраненным.

- По правде говоря, нет. Не сказала бы, я сам и точно не узнал бы.

- Это же я! Ты что, за рулем? - Ну.

Не раз Олеся, позвонив на сотовый и пытаясь вкратце, минут за тридцать, описать какое-нибудь свое приключение или приобретение, нарывалась на чересчур сдержанную реакцию мужа. В этот момент он вел машину, а так как семьдесят процентов шлимовских автолюбителей отличались разухабистой манерой вождения, привычка небрежно говорить по телефону во время езды могла обернуться бесплатным абонементом в морг.

Но сейчас, по мнению Олеси, Игорь должен был остановить машину, впиться губами в трубку и вопить от восторга - что нашлась пропавшая жена. Но Игорь был холоден.

- Я в Южном Валомее, - сказала Олеся.

- Что ты там забыла?

- Ой, по телефону я тебе ведь не буду объяснять.

- Олесь, перезвони через пару часиков, а? У меня наклевывается важная встреча, некогда.

Олеся не поверила своим ушам.

- Ты что, с ума сошел! - крикнула она в трубку. - Как это перезвони?

- Ладно, не бесись!

- Я тебе говорю, я в Южном Валомее! Ты что, не понимаешь?!

Игорь явно потерял терпение.

- А ты не понимаешь, что я сейчас не могу говорить! Совсем сдурела! Вчера в два ночи наяривала битых десять минут, когда у меня жена в кровати под боком, сегодня в Валомей укатила! У меня твои выверты вот где!

- Какая жена? - упавшим голосом спросила Олеся. - Ведь я твоя жена, Игорь?

Ей показалось, что мир вокруг расплылся и наполнился пронзительным звоном. Все было нереально, словно она вошла в картину Сальвадора Дали и осталась там, по ту сторону рамы.

- Ты мне пока что только любовница, - отрезал Игорь. - И знай свое место.

И бросил трубку.

Придавленным дождевым червячком Олеся подползла к телефонистке.

- Вы не тот номер набрали, - сказала она в окошко.

- Как не тот? - возмутилась телефонная барышня. - Шлимовск? Вот, смотрите. Шлимовск, три минуты. Вы сами написали.

И она прочитала номер. Только там, где Олеся изобразила цифру три, по мнению телефонистки, была восьмерка.

- Это тройка, - убито шепнула Олеся.

- Тройка? - удивилась девушка. - Ой, ну писать надо разборчивее. Мне некогда ваши каракули расшифровывать!

- Что же теперь делать?

- Заказывайте снова.

- У меня больше нет денег, - со слезами прошептала Олеся.

Телефонистка не поверила:

- Что, даже десятки нет?

- Нет, - покачала головой Олеся.

- Ну, тогда я не знаю...

И барышня обратила взгляд на следующего клиента, дав Олесе понять, что ее время истекло.

Солнце припекало и грело сухой асфальт. Олеся опять оказалась на улице, и у нее в кармане было всего тридцать копеек. Наполеоновские планы в отношении подаренной судьбою десятирублевки бесславно рухнули. Наполеон вряд ли так рыдал после своего Ватерлоо, как Олеся после своего. Во-первых, он был мужчиной, а мужчины не плачут, во-вторых, на нервной почве наверняка лишился аппетита. А Олеся плакала навзрыд, всхлипывая и шмыгая носом, десятка была истрачена на редкость бездарно, и обидно было даже не из-за того, что не состоялся разговор с мужем, а из-за того, что она не купила на эти деньги банку лимонада и пиццу. Олеся умирала от голода и жажды. Кое-кто на нее посматривал, оборачивался, но все молча проходили мимо. Мало ли какое горе может обуревать заплаканную красотку.