Династия. Белая Кость

Ардий посмотрел на него:

— Я человек неконфликтный. Но уйдите уже!

Бари вспыхнул. Подсунул ладони под задницу и отвернулся.

— Когда наш отец помер, — вновь заговорил Пихай, — нас в живых осталось двое из девяти. Меч палача перешёл к старшему брату. Потом палачом стал его сын, потом внук. А я всю жисть гнул горб подручным. Я знаю, как кости крепятся друг к дружке. Знаю, как должны лежать жилы. Дайте мне груду костей, я соберу их, обовью верёвками и обтяну материей. Вы решите, что это живой человек, потому что сгибаться будут даже пальцы.

— Живой ребёнок — не груда костей, — процедил Бари сквозь зубы.

— Дайте мне хоть глянуть на мальца. Я ничего не стану делать. Просто гляну.

— Подойди поближе, — велела Янара.

Старик подошёл к ней и вдруг изменился, словно очистился от всего наносного. Взгляд сделался глубоким, вдумчивым. Лицо стало строгим.

— Ты многим людям помог?

— Я не считал, миледи.

— Лучше спроси, скольких он угробил, — вставил Бари.

— Я не желал сюда ехать, миледи. Меня уговорила преданная вам душа, ваша служанка. Она сказала, что много дней шла за мной по следу. — Пихай пожал плечами. — Я не знал, что за мной тянется след. Мы приходили в город, палач пытал и казнил, а я складывал мужику палец, который он раскрошил кувалдой. Или складывал шлюхе колено. Или складывал драчуну челюсть. Потом мы шли в другой город, и я не знал, что стало с этими людьми. Ваша служанка сказала, что они мой след. Сказала, что у меня много следов. А я скажу вам вот что… Я бы никому не пособил, если бы не пособлял отцу и брату в пыточной. Позвольте глянуть на дитя, миледи. Может, я и здесь оставлю след?

Бари демонстративно отвернулся. Ардий едва заметно кивнул Янаре.

— Идём, старик, — пригласила она и прошла в детскую, расположенную этажом выше. Отпустив нянек, приблизилась к колыбели под парчовым балдахином. — Гляди.

Пропустив её слова мимо ушей, Пихай склонился над Бертолом, сидящим в креслице.

Таян подхватила мальчика на руки:

— Это не он. — И отошла в сторону, покрывая белокурую головку поцелуями.

Отодвинув балдахин, Пихай заглянул в колыбель. Черноволосый, черноглазый ребёнок семи месяцев от роду потянулся к бахроме.

— Братья, а такие разные. — Будто опомнившись, старик посмотрел по сторонам. — Где их отец? Надобно сказать, что я пришёл. Вдруг ему не понравится.

Янара мизинцем убрала волосики со лба сына:

— Его отец далеко.

Пихай скривил губы:

— Его… Их отец.

— У них разные отцы, — откликнулся Ардий.

— Зачем меня обманывать? У них один отец.

— Ты не слышал, старик? — разозлился Бари. — У них разные отцы! — Обратился к Янаре: — Ты же видишь, он не в своём уме. Прогони его!

Пихай указал на Миулу и Таян:

— У вас один отец. — Указал на Янару и Бари. — У вас один отец. — Направил пальцы на мальчиков. — И у них один отец. Так что не надо меня обманывать!

Под озадаченными взглядами брата и Ардия Янара сняла с Дирмута одеяльце:

— Кушает хорошо, а ножки худенькие.

— Можно мне пощупать? — спросил Пихай, растирая ладони.

— Только осторожно.

Миула встала рядом со стариком и выдохнула ему в ухо:

— Одно неверное движение — убью.

Пихай бережно ощупал ноги малыша:

— Можно положить его на животик?

Янара перенесла Дирмута на кушетку. Он опёрся на локти и, довольно кряхтя, завертел головой.

Пихай поднял повыше льняную распашонку, пробежался пальцами по позвоночнику, ощупал кости таза:

— Мне надо на воздух.

— Чего? — опешила Янара.

— Воздуха не хватает. Дышать тяжело.

Пихай вышел из башни, опустился на мокрые от дождя ступени и уставился в пустоту.

К вечеру распогодилось. Вернувшиеся из дозора солдаты чистили лошадей. Бабы плели из лозы корзины и тихо напевали. В курятнике хлопали крыльями куры, усаживаясь на насест. Из деревни доносилось мычание коров и хлёсткие щелчки плетей.

Ардий более не мог задерживаться. Посоветовал Янаре хорошенько подумать, прежде чем доверить королевского сына старику, выехал из крепости и растаял в осенних сумерках. Стражники подняли мост, закрыли ворота, опустили решётку и зажгли на крепостной стене факелы. Ветер трепал пламя, как гривы коней. Сизый дым то нырял во двор, то взмывал в небо.

Управившись с делами, Миула и Таян сели рядом со стариком.

— О чём думаешь? — спросила Таян.

— Ни о чём.

— Почему плачешь?

— Дым в глаза попал.

Сзади хлопнула дверь.

— Чего спать не идёте? — прозвучал голос Бари.

— Сейчас пойдём, — откликнулась Миула и обратилась к старику: — Тебе постелили в рабочем доме. Пошли.

— Посижу немножко.

Спустившись с лестницы, Бари покричал для острастки на слуг и побрёл, прихрамывая, в гостевую башню.

— Завтра гляну его ногу, — сказал Пихай, наблюдая за Бари.

— Не вздумай! — воспротивилась Таян.

— Чего он тебе сделал?

— Облапал меня.

— Я ему яйца отрежу, — прошипела Миула. — Тебе всего одиннадцать! Нашёл кого лапать.

— Он сказал, что с кем-то меня спутал. В конюшне было темно. Я с перепугу толкнула его со всей дури. Он повалился в тележку, нога между колёс застряла и — хрусть! Конюх дотащил его до покоев, примотал к ноге палку.

— Орал, наверное, как скаженный, — злорадно ухмыльнулась Миула.

— Поначалу. Я заговорила боль.