Династия. Белая Кость

— А можно создать государство, где найдётся место старой вере и новой, духам горцев и степных кочевников, верующим в себя или в судьбу. Всем! Религиозная война не оставит вам такого выбора. — Не услышав в ответ ни слова, Барисса убрала руки с его плеч и, отступив назад, вздёрнула подбородок. — Хорошо. Не хотите брать меня в жёны — возьмите в заложницы.

Рэн сморщил лоб:

— Что?

— Пригрозите Джалею, что убьёте меня, если он вторгнется в ваше королевство.

— Вы шутите.

— Ничуть. Чтобы он поверил в серьёзность ваших намерений, отрежьте мои волосы, отрубите мне мизинец и отошлите ему. А потом обменяйте меня на договор о вечной дружбе, скреплённый печатями двенадцати дигорских храмов.

— Почему вас заботит судьба Шамидана?

Барисса грустно улыбнулась:

— Мне плевать на Шамидан. Я люблю вас, король Рэн, и не хочу вас оплакивать.

— Мне надо подумать.

— У вас есть время до утра. — Подойдя к кушетке, Барисса улеглась и подсунула ладони под щёку. — На рассвете откроют городские ворота, и я уеду.

Всю обратную дорогу Рэн безмолвствовал, а Киаран не лез к нему с расспросами. Войдя в королевские палаты, они с удивлением обнаружили в гостиной лордов и сановников — они пожелали дождаться короля. Выслушав скупой рассказ Рэна, дворяне переглянулись.

Затянувшееся молчание нарушил Ардий:

— Закончилось время желаний, пришло время долга, ваше величество.

Мужи одобрительно закивали.

— Ну а вы что скажете? — обратился Рэн к Киарану.

— Герцогиня предложила безболезненный выход из сложной ситуации.

— Безболезненный? — переспросил Рэн, кривя губы. — А кто-то был против неё.

— А кто-то был женат, — отрезал Киаран.

Хранитель грамот стиснул в кулаках расшитые узорами полы мантии и проговорил торжественным тоном, словно читая священный текст:

— Король Рэн своим браком с герцогиней Кагар предотвратил кровопролитие — вот что напишут в летописях, ваше величество. Вот что прочтут через сотни лет потомки тех, кто не погиб на поле брани, а продолжил строить, сеять и плодить детей.

Ничего не ответив, Рэн отпустил соратников. Рухнув в кресло, сцепил пальцы и закрыл лицо руками.

— 2.48 —

Впустив в крепость телегу, стражи закрыли ворота и спрятались под навесом от мороси.

Из конюшни появился Халик. Склонив голову к плечу, нахохлил густые брови:

— Это не наша лошадь.

Таян отложила вожжи и, спрыгнув с повозки, ласково похлопала кобылу по спине, покрытой каплями дождя, как росой.

— Не нравится?

— Мне всё равно, кому сыпать овса, — пробурчал Халик, ощупывая быстрыми пальцами грудь и передние ноги лошади. — У меня сердце доброе. Но что скажет хозяин?

— Скажет: «Няня», — рассмеялась Таян, отряхивая юбку от соломы.

— Я говорю о господине Бари.

Таян вмиг озлобилась:

— Он мне не хозяин!

— Ладно, ладно, не взъедайся. Прошлое — пыль, моргни и забудь. Так говорила моя бабка, а она была мудрой женщиной.

— Рассказывал кому-нибудь о том, что произошло? — спросила Таян с нескрываемой угрозой в голосе.

— У меня память короткая. Всё как советовала моя бабка. — Халик перешёл к задним ногам лошади и отшатнулся от телеги. — Ёрш тебе в репу! Это кто?

Из вороха тряпок на него смотрел старик.

— Мой жених, — пошутила Таян. — Госпожа дома?

— Дома, — ответил Халик, наблюдая с опаской, как старик сползает с телеги. — Знаешь последние новости?

— Знаю. Я попёрлась как дура в Фамаль, крюк сделала, время потеряла. А госпожа, оказывается, здесь. Город шумит. Кто-то верит, кто-то не верит.

— Мы сами не верим, — поддакнул конюх.

— А правда, что у неё дочку забрали?

— Правда, правда.

— Ну он и пас-с-с… — Таян сморщилась. — Чего уставился?

Халик усмехнулся в усы:

— Пытаюсь угадать, какое слово ты проглотила.

Из прачечной выскочила Миула. Широко шагая к конюшне, закричала издали:

— Ты где была? А? Я извелась вся. Думала, тебя злодеи словили, снасильничали и прирезали. Думала, ты лежишь где-то обклёванная, обглоданная. А ты явилась целёхонька! Ещё и лыбишься!

Возникнув из кухни, поварихи юркнули обратно. В кузне умолк молот. Банщик шмыгнул в баню, расплескав из вёдер почти всю воду. Солдаты столпились на краю крепостной стены, переговариваясь и ёрничая над Миулой.

Она встала перед Таян, рассыпая искры из глаз:

— Ты где была, я спрашиваю?

— Думаешь, так легко найти костоправа?

Запрокинув голову, Миула ошпарила воинов взглядом как кипятком:

— Враг по полю скачет, а вы на баб таращитесь? Вот скажу сэру Ардию словцо…

— Да будет тебе, — откликнулся кто-то, и солдаты дружно отошли к каменным зубцам.

В кузне вновь запела наковальня. На кухне застучали ножи.

Миула кивнула конюху:

— Проваливай.

— Лошадь надо выпрячь.

— Успеешь.

— Бесовское отродье, — обиженно промямлил Халик и побрёл в конюшню.

Миула уставилась на старика. Грязный, лохматый, борода до пояса. Одет как попрошайка.

— Он, что ли, костоправ?

— Настоящий! — возбуждённо прошептала Таян. — И это не всё. У него дар, я чувствую его. Пока не знаю какой. Дар точно есть, зуб даю! Старик умеет ещё что-то, но скрывает это или сам не знает о даре.

— Светлый? Тёмный?