Динка

Динка, давясь от смеха, с трудом дотянула последний куплет:

– «И тогда я вам в награду песню лучшую спою...» Ха-ха-ха! – неудержимо залилась она вдруг.

– Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! – прыснули за креслом истуканчики, но старая дама погрозила им пальцем, и они мгновенно смолкли.

– Ха-ха-ха! – еще громче заливалась Динка.

– Почему ты смеешься? Сейчас же объясни, почему ты смеешься? – прикрикнула на нее старая дама, и седые букли ее затряслись.

– Потому что... так полагается по нотам, – испугавшись, что ей ничего не заплатят, скромно сказала Динка. – Это для того, чтобы дети развеселялись... Там просто так и написано: «Ха-ха-ха!» – сочиняла второпях Динка. – Это написал композитор Глинка.

– Ну, не знаю, кому это нужно... Мне, во всяком случае, ни к чему, – пожала плечами старая дама. – И вообще первый раз слышу что-нибудь подобное! Странная фантазия приписывать все Глинке!

Динка вспомнила стоящего у пианино Олега.

– Почему странная? А это что? «Смейся, паяц, над разбитой любовью...» – вдруг затянула она и, прервав себя на последнем слове, тоненько допела: – «Разве ты человек? Ха-ха-ха-ха! Ты ведь паяц!»

Старая дама заткнула двумя пальцами уши:

– Прекрати сейчас же! Это невозможно слушать! Спой лучше о кошечках, только, пожалуйста, без того самого «ха-ха»! – морщась, добавила она.

Но Динку душил смех, и, краснея как пион, она пояснила, что петь больше не может, так как у нее болит горло.

– Болит горло? И ты ходишь по дачам заражать детей? – в ужасе вскочила старая дама. – Да у тебя, может, ангина или дифтерит, а ты здесь поешь про птичек и распространяешь миазмы! Сейчас же уходи отсюда!.. Глаша! Дайте им два пятака, и пусть сейчас же уходят! – закричала она своей горничной. Горничная сунула Динке два пятака и поспешно выпроводила их с шарманщиком за калитку.

– С чего это она закричала-то? – спросил старик, отбирая у Динки пятаки. – Осердилась на тебя, что ли?

– Нет, она просто заболела... – Динка показала на горло. – У нее тут... дифтерит!

– Ишь ты, как сразу ее схватило! – покачал головой старик и, вздохнув, добавил: – Все под богом ходим!

Динка фыркнула и махнула рукой:

– Да пускай хоть умирает! Денежки дала, и ладно!.. А мы много сегодня заработали, да, дедушка? – весело добавила она и, подставив свой подол, попросила: – Высыпи мне в платье, дедушка! Я не потеряю! Я только побренчу немножко!

– Ну, не чуди, не чуди! – прикрикнул на нее старик. – Деньги не игрушка! Их с плачем добывают! Вот погоди, опосля зайдем в харчевню... штей поедим!

– Штей? С мясом? – спросила Динка и, поморщившись, вспомнила, что около харчевни всегда стоит теплый и тошнотворный запах перепрелой капусты. Особенно когда распахивается дверь... Один раз она даже задержалась у этой двери, чтобы спросить, что здесь варят, и какой-то возчик, вытирая ладонью рот, сказал: «Шти» – и добавил: «Есть пустые, есть с мясом! Это по цене!»

«Может быть, с мясом не так пахнут?» – подумала Динка. Ей уже давно хотелось есть. Но шарманщик не торопился. Он шел вдоль заборов, пропуская маленькие скромные дачки и заходя в те, которые выглядели богаче.

В одной из таких дач мальчик высыпал старику в торбу обгрызенные корки хлеба.

– Что ты делаешь? – возмутилась Динка. – Разве можно давать кому-нибудь недоеденные корки?

– А почему же нельзя? – удивился мальчик.

– Да потому... – Динка наморщила лоб и наизусть повторила мамины слова: – Потому, что это унижает человеческое достоинство!

– Подумаешь, человеческое достоинство! Где это ты набралась таких слов? – спросил другой мальчик, постарше, лениво поднимаясь из гамака с книгой в руке.

Динка молча дернула плечом и отвернулась.

– Тебя спрашивают, откуда ты набралась таких слов? Эй, ты! – насмешливо крикнул мальчик и стукнул Динку по голове книгой.

– Дурак! – вспыхнула Динка, придвигаясь ближе к шарманщику, который, глядя куда-то в сторону, играл плясовую.

– Ого! Да ты еще ругаешься!.. Григорий! – крикнул мальчишка подошедшему дворнику. – Гони эту рвань к черту!

– Ступайте отсюдова! – замахнувшись метлой, закричал дворник.

Девочка шарахнулась в сторону; мальчик шикнул и засмеялся.

– Ступай, старик, ступай! – кричал дворник.

Шарманщик суетливо взваливал на плечи шарманку. Динка выхватила у него торбу и, вытащив из нее горсть сухих корок, швырнула их в лицо обидчику:

– На! Подавись!

– Григорий! – загораживаясь от нее рукой, закричал мальчишка.

Но Динка, прыгая через клумбы, уже достигла калитки... Гнев дворника обрушился на шарманщика.

– Иди, иди! – гнал он старика, замахиваясь на него метлой. – Шляетесь здесь, грубияны нахальные!

– Дурак! Дурак! Вы все дураки! – кричала, повиснув на заборе, Динка.

– Я те покажу дураков! Чтоб духу вашего здесь больше не было! – ругался дворник, выталкивая шарманщика и запирая за ним калитку.

– Господи милостивый... – простонал старик, выйдя на дорогу. – Что ж это ты начудила там? Ну, стукнул барчук маленько... И стерпела бы... Ведь не ровня тебе... Вишь, как осердились и ни гроша не подали.

– Корки тебе подали! – огрызнулась Динка. Старик пощупал рукой торбу и покачал головой: