Директива Джэнсона

— Ты не хочешь, чтобы мой малыш остался сиротой. И знаешь что — я тоже этого не хочу. Я собираюсь стать отцом, и эта мысль меня бесконечно радует. Но это событие никак не повлияет на мой образ жизни. На то, кто я такой. Марина это понимает. И ты понимаешь — именно поэтому ты и пригласил меня.

— Сомневаюсь, что я пригласил бы тебя, если бы догадывался...

— Я имел в виду не этот раз. Я говорил о прошлом. Об Эпидаврусе.

* * *

Это случилось всего восемь лет назад, когда подразделение греческой армии в количестве двадцати человек проводило занятия в полевых условиях под наблюдением Отдела консульских операций. Цель занятий состояла в том, чтобы научить греков эффективно бороться с контрабандой стрелковым оружием, осуществляемой греческими торговыми судами. Для учений был выбран наугад корабль, находящийся в нескольких милях от берега в районе Эпидавруса. Однако по прихоти судьбы оказалось, что этот корабль битком набит наркотиками. Что хуже, на борту находился турецкий наркобарон в сопровождении хорошо вооруженной личной охраны. Невезение плюс недопонимание привели к тому, что события стремительно приняли самый дурной оборот. Не имеющие боевого опыта люди обеих сторон запаниковали: наблюдатели из отдела Кон-Оп могли все видеть и слышать — с помощью цифрового телескопа и прослушивающих устройств, закрепленных на скафандрах аквалангистов, — сознавая с мучительной болью, что они находятся слишком далеко и не могут вмешаться, не поставив под угрозу жизнь греческих солдат.

Джэнсон, следивший за происходящим с борта небольшого фрегата, стоящего на якоре в полумиле от турецкого судна, с ужасом наблюдал за катастрофическим разворотом событий; больше всего ему запомнились двадцать насыщенных напряженностью секунд, в течение которых все могло повернуть в ту или в другую сторону. Две группы вооруженных людей, приблизительно равные по численности, застыли друг напротив друга. Каждый был готов выстрелить первым, чтобы максимально повысить свои шансы остаться в живых. Но как только в дело вступит автоматическое оружие, уцелевшие люди противоположной стороны не будут иметь другого выхода, кроме как открыть ответный огонь. Эта самоубийственная «честная схватка» запросто могла привести к полному уничтожению всех участвовавших в ней. В то же время не было никакой надежды на то, что телохранители-турки пойдут на попятную: их товарищи сочли бы такой поступок предательским отречением, за которое может быть только одно наказание — смерть.

— Не стреляйте! — вдруг крикнул молодой грек.

Он положил свое оружие на палубу, однако его движения выдавали не страх, а презрение. Джэнсону был хорошо слышен его голос, доносившийся из наушников с металлическим призвуком.

— Кретины! Болваны! Идиоты! Мы работаем на вас!Турки разразились громким хохотом, однако эта фраза была настолько странной, что они потребовали разъяснений. Разъяснение последовало тотчас же — смесь вымысла с действительностью, блестящим образом сочиненная на ходу, изложенная спокойно и уверенно. Молодой грек упомянул имя могущественного турецкого наркомагната Орхама Мюрата, к картелю которого принадлежал находившийся на борту корабля торговец. Он объяснил, что командование поручило их отряду досматривать подозрительные суда, но Мюрат щедро платит им за то, чтобы его корабли пропускали беспрепятственно.

— Это щедрый, очень щедрый человек, — говорил греческий офицер, и в его голосе звучали почтительность и алчность. — Мои дети не перестают благодарить его за то, что едят три раза в день. Что нам платит правительство? Ха!

Остальные греки сначала молчали, но их поведение было истолковано как трусость и смущение. Затем они начали кивать, осознав, что командир лжет ради их же блага. Опустив оружие, они стояли потупясь, всем своим видом показывая, что с их стороны не исходит угрозы.

— Если ты лжешь... — прорычал предводитель турецких телохранителей.

— Мы только просим вас ни в коем случае не говорить о случившемся по радио — наше начальство прослушивает переговоры всех судов, находящихся в территориальных водах, а ваши шифры нам известны.

— Ложь! -

рявкнул седовласый турок.

Это был сам наркобарон, поднявшийся на палубу.

— Поверьте, я говорю правду! Нам помогли американские специалисты. Если вы хотите передать о случившемся по радио, то лучше сразу расстреляйте нас, потому что, когда мы вернемся, нас и так казнят за предательство. Больше того, умоляюв этом случае расстрелять нас, прямо здесь и сейчас. В этом случае командование решит, что мы погибли геройской смертью, и наши семьи получат пенсию. Ну а насчет того, насколько щедр будет Орхам Мюрат к вашимвдовам и детям, когда узнает, что вы сорвали операцию, на проведение которой он потратил столько времени и денег, — это уж вы сами решайте.

Наступила долгая, напряженная тишина. Ее нарушил торговец.

— Твои россказни нелепы! Если ваше командование прослушивает все наши переговоры...