Директор Арк

— В том-то и дело, что ничего. Абсолютно ничего не изменилось. Атлас продолжал быть точно таким же, как и раньше. Пожалуй, всё стало только хуже, поскольку мы осмелились выразить недовольство. Я помню, как однажды в нас стали кидать камнями. В детей. Неподалеку находились солдаты Атласа, которые должны были "предотвратить насилие", но они просто стояли и ничего не делали, — фыркнула Блейк, посмотрев на пораженную ее откровениями Янг. — Видимо, "насилие" появилось бы только в том случае, если бы мы начали отвечать.

— И тебя задели?

— Нет. Адам закрыл меня собой. Попытался перехватить камень, но тот попал ему прямо в лицо. Папа оттащил нас в толпу, но я помню, как держала Адама, плакала и пыталась стереть кровь. Люди начали скандировать, чтобы фавны "выметались из Атласа" и "уходили обратно в Менаджери". Что нам там были не рады. Называли нас уродами и животными.

Она резко выдохнула, постаравшись хоть немного успокоиться, а затем продолжила:

— Но знаешь что? Адама это не остановило. На следующую акцию он пришел с новым плакатом в руках и пластырем поперек носа, — улыбнулась Блейк. — Упрямый идиот.

Янг рассмеялась и похлопала ее по плечу.

— Похоже, парень был с характером.

— Еще каким. Я пыталась его остановить — сказала, насколько сильно меня всё это пугает. Знаешь, что он ответил? "Не волнуйся, Блейк. Я буду сражаться за нас обоих, чтобы тебе больше никогда не пришлось бояться".

Из ее глаз вот-вот грозили покатиться слезы.

— Наверное, тогда я в него и влюбилась...

— Ну, тут нет абсолютно ничего удивительного. Полагаю, в подобных условиях я бы тоже не удержалась. Но что заставило его решить, будто Белому Клыку необходимо перейти к более... жестким мерам?

— ПКШ, — буркнула Блейк, сердито уставившись в окно. — В Атласе и без того всё было достаточно плохо, но как только наши протесты затронули интересы ПКШ, дела пошли еще хуже. Им удалось убедить правительство в том, что акции мешали поставкам Праха, а это, в свою очередь, "подрывало обороноспособность страны". Люди любят говорить, что первый удар нанесли именно "террористы Белого Клыка", но они врут. Я тогда осталась дома, а папа, мама и Адам отправились на очередной протест возле перерабатывающего завода ПКШ...

Янг с беспокойством посмотрела на нее.

— И что же произошло?

— Военные "разогнали" митинг. Сама акция была косвенно направлена против армии, хотя родители в тот момент этого не осознавали. Кто-то назвал протестующих террористами, и ПКШ поспешили прилепить к нам столь громкий ярлык. Белый Клык внезапно стал "террористической организацией", фавны, которые ходили на акции или чем-то нам помогали, лишились работы, жилья, а иногда и свободы.

— Какое-то безумие...

— Как я уже говорила, меня там не было, но помню, какой подавленной вернулась домой мама. Солдаты не открывали огонь, но действовали необычайно жестко, а с нашей стороны никто драться в те времена не умел. Мы были мирными фавнами, Янг. И тех, кто бросился на защиту собратьев, как, например, Адама, жестоко избивали. Я две недели его не видела — плакала и думала, что он погиб!

— А потом?..

— А потом Адам вернулся. Он не сказал, что с ним делали, но выжженное на месте глаза клеймо говорило само за себя! А ведь тогда ему было тринадцать лет, Янг! Тринадцать лет!

— Проклятье... И он поклялся отомстить?

— Нет, — ответила Блейк, мрачно уставившись на собственные колени. — Он оказался сломлен и напуган. Наверное, Адам ожидал, что я с отвращением отвернусь, но радость от того, что он все-таки остался в живых, заставила меня обнять его и разрыдаться. Мама с папой взяли Адама к нам. Мы вместе проводили день за днем, пока ему медленно становилось лучше. Разумеется, он злился, но еще был счастлив от того, что я его не бросила. Наверное, в тот момент я оказалась для Адама важнее жизни, потому что была чуть ли не единственной, кто смотрела на него без омерзения.

— Почему? — удивленно спросила Янг. — Даже с клеймом он вовсе не выглядел уродом.

— У него на лице было написано: "ПКШ", — ответила Блейк. — И этого хватало. Никому не хотелось лишний раз смотреть на напоминание о том, какое место в мире мы в действительности занимали. Его клеймо заставляло фавнов бессильно опускать взгляд или отворачиваться... В том, что произошло и с Адамом, и с прочими пострадавшими, мама с папой винили себя. Они решили уйти из Белого Клыка — сказали, что раз мирные протесты не сработали, то и продолжать их не имело ни малейшего смысла.

— Ну, тут я твоих родителей прекрасно понимаю. Но Адам с ними не согласился, верно?

— Да. Как, впрочем, и я. Это бы означало, что ПКШ осталась бы безнаказанной. Адам хотел сражаться, и в своем желании он был не одинок. Но в том, во что в результате превратился Белый Клык, следует винить совсем не его, поскольку тогда мы были еще детьми. Мысль перейти к более жестким способам борьбы... она витала в воздухе. В конце концов, мирный подход ничего хорошего нам не принес...