Диссидент-2: Слово и дело

Кого «их» я знал – было скрыто завесой тайны. Если женщин – то я сильно лукавил, потому что в той своей жизни был далек от понимания прекрасного пола, а в этой и сделать в этом направлении почти ничего не успел. «Мой» Орехов в этом деле был мне не помощник – у него дела обстояли ещё хуже. А если просто людей в целом... ну, наверное, я понимал мотивы отдельных человеков, но говорить за всё человечество я бы не стал. К счастью, Нина не стала уточнять, что я имел в виду.

– Я даже не подумала что-то подарить тебе на 23 февраля, – грустно сказала она.

– А я не в обиде, – легко ответил я. – К тому же у тебя будут все 23 февраля будущего, чтобы исправиться. Но это я шучу. Тебе совершенно не обязательно этим заморачиваться...

– Что делать?

– Э... переживать, суетиться, предпринимать какие-то действия, – перевёл я ей незнакомый термин.

– Занятно, – чуть подумав, ответила Нина. – Никогда такого не слышала. Надо будет запомнить... я, кажется, поняла, что ты имел в виду.

Я мысленно поздравил себя с внедрением лексикон 1972 года сленга из будущего. [2]

– Хорошо, – я слегка улыбнулся. – А ты как там устроилась? Всё нормально? И извини, что не звонил, дел навалилось по горло, еле выгреб, даже на гитару времени не было, так и стоит в кофре, бедненькая...

Я с легким чувством вины посмотрел на гитару, которая стояла безо всякого кофра и совсем недавно активно использовалась.

– Вот как... – протянула Нина. – А я переживать начала – обещал же... Не, всё нормально. До института всё ещё далеко, но ездить отсюда действительно не в пример проще. Раньше иногда по три поезда пропускала – не влезть никак, ещё и эти электрички вечно отменяют. А сейчас еду как королевишна, в пустом вагоне и никаких электричек... Мама тоже за меня радуется, она только лет пять назад у нас место нашла, а до этого в Москву каждый день моталась, возвращалась поздно и измученная вся, тогда ещё «Ждановской» не было, не знаю, как она выдерживала.

Судя по всему, тема транспортного сообщения Москвы с ближним Подмосковьем была для Нины очень болезненной, но я её понимал – вечно забитые поезда кого угодно выведут из себя, особенно если очень хочется домой, а приходится толкаться с такими же страждущими на перроне станции метро безо всяких гарантий. И да – электрички это зло во плоти, я это и в будущем испытал, хотя знакомые рассказывали, что в последние годы перед моей... ну пусть будет смертью... ситуация с ними стала значительно лучше.

Возможно, поэтому мне слышалась в голосе Нины какая-то тоска – она уже думала о том, что полгода – точнее, оставшиеся пять месяцев – пролетят очень быстро, и ей снова придется испытать на себе все прелести ранних подъемов, битв за место в вагонах и поздних возвращений. Впрочем, как раз поздние возвращения были своего рода панацеей от транспортных коллапсов – час пик заканчивался, правда, начинался час «быков», мелких или крупных хулиганов, для которых одинокая девушка в полупустом вагоне могла стать очень привлекательным объектом приложения их усилий. Я мысленно восхитился тем, как сильно Нина прокачала свою удачу, если за год дежурств под дверьми Таганки ей ни разу не пришлось столкнуться с неприятными ситуациями. Хотя, может, и пришлось – она не рассказывала, а я не спрашивал, и как было дело, не знал.

Но о её будущем я пока не думал – будет август, пора возвращения в родные пенаты, будет и пища для размышлений. Может, вообще ни о чем думать не надо будет, а Нина за оставшееся время всё-таки найдет себе хорошего москвича и даже выйдет за него замуж. Ну а я прослежу, чтобы этот москвич и в самом деле был хорошим и вёл себя разумно.

В дверь позвонили, и мне пришлось сворачивать наш разговор – даже попрощаться толком не удалось. Правда, про гитару Нина мне напомнила – заставила пообещать, что я не заброшу инструмент и не дам ему простаивать. Ну и номер взяла – не звонить постоянно, а на всякий случай.

Я положил трубку, прошел в прихожую и открыл дверь. Там стоял полковник Чепак в форменной шинели, с висящей на поясе кобурой и бутылкой коньяка в руках.

– Добрый вечер, Трофим Павлович, – вежливо сказал я. – В гости?

– В гости, Виктор, в гости, – подтвердил он худшие мои подозрения. – Надеюсь, закуска найдется?

И он выразительно помахал бутылкой.

[1] Высоцкого из «Земли Санникова» убрали в последний момент и по странной причине – якобы его песни прозвучали на «Немецкой волне»; надо понимать, что он не сам их пел, слетав на выходные в Западный Берлин, это были записи, которые по СССР ходили бесконтрольно и на Запад утекали регулярно. Скорее всего, дело было в каких-то внутренних интригах, так что роль, которую в «Земле...» предназначали Высоцкому, сыграл Олег Даль. Кстати, злоключения фильма на этом не закончились – уже в процессе съемок случилась актерская забастовка: Даль, Шакуров, Вицин и Дворжецкий требовали поменять режиссеров на нормальных. Никого не поменяли, а самого настойчивого забастовщика – Шакурова – вообще уволили, поменяв на Юрия Назарова.