Дитя бури

— Да, конечно. Для чего же, ты думаешь, мы покупаем ружья, за которые нужно платить скотом? Будь уверен, что не для того, чтобы стрелять дичь. Крааль моего отца сделался теперь штаб-квартирой партии «изигкоза», т.е. приверженцев Умбулази, а крааль Гикази — штаб-квартирой партии Кетчвайо. Бедный отец! — прибавила она со своим характерным пожатием плеч. — С тех пор как он застрелил слона, он считает себя великим человеком, но я часто думаю, какой печальный конец ожидает его и нас всех, Макумазан, включая и тебя.

— Меня?! — воскликнул я. — Какое отношение имею я к вашим зулусским спорам?

— Это ты узнаешь, когда все будет кончено!… Но вот и крааль. Прежде чем войти в него, я хочу поблагодарить тебя за твою попытку спасти моего несчастного мужа Мазапо.

— Я это сделал только потому, Мамина, что считал его невиновным.

— Я знаю, Макумазан. И я тоже считала его невиновным, хотя, как я всегда говорила тебе, я его ненавидела. Но то, что я узнала с тех пор, убедило меня, к сожалению, что он был не совсем невинен. Видишь, Садуко ударил его, и этой обиды он не мог забыть. Кроме того, он ревновал меня к Садуко, как к бывшему моему жениху, и хотел причинить ему зло. Но вот чего я до сих пор не понимаю, это почему он убил не Садуко, а ребенка.

— Ведь говорили, что он пытался это сделать. Ты помнишь, Мамина?

— Да, Макумазан, я и забыла. Он действительно пытался убить его, но ему это не удалось. О, теперь я все понимаю… Смотри, вот там идет отец. Я уйду. Заходи как-нибудь сообщить мне новости, которые ты узнаешь, Макумазан. Нанди старается держать меня в неведении относительно всего, что творится вокруг меня. Ведь я только игрушка, украшение дома. Я только красивая женщина, которая должна сидеть и улыбаться, но не смеет думать.

Она ушла, оставив меня под впечатлением, что внешний успех в жизни не принес ей, по-видимому, счастья и удовлетворения. Но размышлять долго об этом мне не пришлось — навстречу мне шел, подпрыгивая как козел, старик Умбези, горячо приветствовавший меня.

Он был в приподнятом настроении и весь был преисполнен важности. Он сообщил мне, что брак Мамины с Садуко после смерти ее первого мужа оказался для него весьма счастливым обстоятельством.

Я спросил, почему.

— Потому что Садуко сделался очень большим человеком, и вместе с ним, понятно, и я, его тесть, сделаюсь великим, Макумазан. Кроме того, Садуко оказался очень щедрым по отношению ко мне. Он получил весь скот Мазапо в виде вознаграждения за потерю своего сына, и часть стада подарил мне. Таким образом, я сделался богатым человеком. Кроме того, завтра мой крааль будет удостоен посещения Умбулази и нескольких других его братьев, и Садуко обещал мне большое повышение, когда принц будет объявлен наследником престола.

— Какой принц? — спросил я.

— Умбулази, Макумазан. Кто же иначе? Умбулази несомненно победит Кетчвайо.

— Почему ты так уверен в этом, Умбези? За Кетчвайо тоже стоит большая сила, а если он победит, как бы тебе не оказаться в желудке шакала.

Жирное лицо Умбези вытянулось.

— О Макумазан, — сказал он, — если бы я так думал, я перешел бы на сторону Кетчвайо, несмотря на то, что Садуко мой зять. Но это невозможно. Король любит мать Умбулази больше всех своих жен, и, как я случайно узнал, он поклялся ей, что будет поддерживать любимейшего своего сына Умбулази. Он обещал сделать все, что может, вплоть до посылки своего собственного полка в случае, если понадобится подкрепление. Говорят также, что Зикали, мудрейший из людей, предсказал, что Умбулази достигнет большего, чем то, на что он надеется.

— Что такое ваш король? — сказал я. — Соломинка, которая колеблется туда и сюда по ветру, но которая может быть снесена бурей. Предсказание Зикали? Плохо дело, если надеяться только на его пророчества. Но вот что я тебе советую: раз ты уже выбрал партию Умбулази, то и держись ее, потому что измена никогда не доводит до добра — ни при победе, ни при поражении. А теперь, не примешь ли ты у меня ружья и порох, которые я привез?

На следующий день я отправился засвидетельствовать почтение Нанди. Она нянчила своего младенца и была так же спокойна и выдержана, как всегда. Мы поговорили с ней о печальных обстоятельствах смерти ее первого ребенка, которого она все еще не могла забыть, а затем перевели разговор на политическое положение в стране. По-видимому, она желала по поводу этого мне кое-что сообщить, но в это время в хижину без приглашения вошла Мамина и уселась на табурет в углу. Нанди сразу замолчала.

Это, однако, не смутило Мамину, которая принялась болтать о том и о сем, совершенно игнорируя инкосикази. Нанди некоторое время терпеливо сносила это, но наконец, воспользовавшись наступившей в разговоре паузой, обратилась к ней решительным и спокойным голосом:

— Это моя хижина, дочь Умбези, и это ты отлично помнишь в тех случаях, когда вопрос идет о том, кого посещает наш общий муж Садуко, тебя или меня. Не можешь ли ты припомнить это и теперь, когда я хочу поговорить с Белым Вождем, Макумазаном, который был так любезен посетить меня?