Дитя волн

– Мы притворяемся, что приберегаем это на черный день.

Появился мужчина, который вел в поводу лошадь – великолепное животное, хотя немного перекошенное. Лошадь была исполнена достоинства и почтительности, и еще в ней чувствовалось приятие смерти, все это было достойно восхищения. А серебряные пузырьки воздуха на крупе!..

– У нас очень мало лошадей, – сказала Простая. – Здесь это большая роскошь.

Подойдя к Незнакомке из Сены, человек придержал лошадь, на которой было седло амазонки.

– Это вам от Великого Мокреца, – произнес он.

– О, надеюсь, он меня простит, но я еще недостаточно окрепла.

И отвергнутое прекрасное животное повернуло обратно – столь величественна была его поступь, столь ослепителен блеск, что, казалось, ничто на свете не могло его взволновать или обескуражить.

– Здесь всем распоряжается Великий Мокрец? – спросила Незнакомка из Сены, хотя уже успела в этом убедиться.

– Действительно, он самый сильный из всех наших и лучше других знает окрестности. Он настолько ловок, что может подниматься почти до поверхности. Самые простодушные из Струящихся считают, что Великому Мокрецу известны все последние новости о солнце, звездах и людях наверху. Но это не так. Главное – его замечательная способность подниматься выше всех и спасать заблудившихся утопленников, а это уже немало. Да, он из тех существ, о которых на земле никому не известно, зато здесь, под водой, они пользуются огромным авторитетом. Там, наверху, изучая историю, вы не найдете никаких сведений ни о французском адмирале Бернаре де Ла Мишлет, ни о его жене Пристине, ни о нашем Великом Мокреце, который, будучи простым юнгой, утонул в двенадцатилетнем возрасте, но так хорошо освоился в подводной среде, что вымахал до устрашающих размеров и стал настоящим гигантом.

Незнакомка из Сены не расставалась со своим платьем, даже когда ложилась спать. Это была единственная вещь, которая осталась у нее от прошлой жизни. Незнакомка ухитрялась так уложить складки вечно мокрого платья, что они придавали ее фигуре просто волшебную элегантность в глазах множества лишенных одежды женщин, а мужчинам не терпелось разглядеть очертания ее нежной шеи.

Девушка хотела, чтобы ей простили привязанность к платью, и она жила особняком, жила скромно, может быть, даже чересчур скромно, проводила дни, собирая ракушки для ребятишек или для самых обездоленных, искалеченных утопленников. Она всегда первой со всеми здоровалась и часто извинялась, порой без малейшего повода.

Каждый день Великий Мокрец навещал Незнакомку из Сены, они подолгу беседовали, фосфоресцируя, и казались при этом маленькими рукавами Млечного Пути, целомудренно вытянувшимися друг подле друга.

– Мы не должны удаляться от побережья, – сказала она ему однажды. – О, если б я могла подняться по реке против течения, чтобы послушать звуки города или хотя бы различить звонок ночного трамвая, опаздывающего в депо…

– Бедное дитя! Какие ужасные воспоминания! Вы забыли, что мертвы, и если вы сделаете подобную попытку, вас заключат в худшую из тюрем. Живые не любят, когда мы блуждаем среди них, и немедленно наказывают за бродяжничество. А здесь вы свободны и в безопасности.

– Разве вы сами никогда не думаете о том, что происходит наверху? Меня просто преследуют какие-то беспорядочные воспоминания, и я очень несчастна. Вот прямо сейчас мне видится хорошо отлакированный дубовый стол, совершенно пустой. Стоит ему исчезнуть, появляется кроличий глаз. А теперь – след воловьего копыта на песке. Бесконечная процессия картинок, они ничего не говорят мне, просто являются, и все. Иногда мне мерещатся сразу две картинки, совершено несовместимые. Вот, я вижу цветущую вишню в водах озера. А что мне поделать с этой чайкой в кровати, с куропатками на стекле чадящей лампы? Я не знаю ничего более безысходного, чем эти осколки жизни, лишенные жизни, может, это как раз то самое, что и называется – смерть?

Про себя же она добавила: «И как называть вас, лежащего возле меня, вечно в профиль, – павшим воином в плавучей льдине?»

Из-за платья, которое Незнакомка из Сены не снимала ни днем, ни ночью, все матери запретили своим дочерям с ней общаться.

Одна потерпевшая кораблекрушение женщина, которая никак не могла найти успокоения, потому что ее разум после смерти помутился, сказала:

– Да ведь она живая. Я вам говорю: эта девушка живая. Будь она как мы, ей было бы все равно, носить платье или нет. Наряды не для мертвых.

– Замолчите же, у вас совсем ум за разум зашел, – возразила ей Простая. – Как, по-вашему, она может оставаться живой здесь, под водой?

– Да, верно, под водой нельзя выжить, – удрученно согласилась сумасшедшая, будто внезапно вспомнила урок, выученный давным-давно.

Это, впрочем, не помешало ей повторить через несколько минут:

– А я вам говорю, она живая!

– Оставьте нас в покое! Вот ненормальная! – воскликнула Простая. – В конце концов, есть же вещи, о которых просто не дозволено говорить.

Но даже она, всегда считавшаяся лучшей подругой Незнакомки из Сены, как-то подошла к ней, и на ее лице было написано: «Я на вас тоже обижена».