Дитте - дитя человеческое

Ларс Петер как будто немного привык к порядкам в поселке, — во всяком случае, ругал их только, когда ему случалось подвыпить в трактире. И уже не заботился с прежним усердием об удовлетворении всех домашних нужд. Дитте приходилось теперь напоминать ему о них, да иногда и не раз. Куда девался прежний Ларc Петер, который, бывало, каждый вечер спрашивал: «Ну, как дела, мамочка Дитте? Все ли у тебя есть, что нужно для дома?» Кредит в лавке избаловал его. И если Дитте иной раз делала ему по этому поводу какое-нибудь замечание, то он отвечал:

— Да, черт побери! Заработка у себя в руках все равно не видишь никогда, так надо как-нибудь изворачиваться!

Удивительное дело! Трактирщик как будто знал всю подноготную всех и каждого! И пока у Ларса Петера еще водились деньжонки, он не пользовался слишком широким кредитом у трактирщика. Он, как только наберется, бывало, некоторая сумма, закрывал кредит и открывал вновь лишь после погашения всего долга целиком. Таким образом, он выманивал у Ларса Петера сотенные бумажки одну за другой, пока они все не вышли. Было это незадолго до сочельника.

— Ну, вот! Все прожито! — сказал Ларc Петер. — Все, что мы выручили за Сорочье Гнездо. Теперь можно и успокоиться. Ведь он должен нас взять на иждивение, как всех прочих в поселке, — иначе я не знаю, как и чем мы будем кормиться.

Но трактирщик, видно, рассуждал иначе. Сколько дети ни бегали в лавку с корзинкой и с записками, они всякий раз возвращались ни с чем.

— Наверное, он думает, что из нас еще можно что-нибудь выжать, — говорил Ларc Петер.

Да, печально складывались дела. А Дитте как раз мечтала, что они справят этот сочельник особенно хорошо и чего-чего только не назаказывала в лавке — и муки, и свиного сала для хвороста, и грудинку на жаркое; ее можно было нашпиговать и зажарить, как гуся! И вот Дитте осталась с пустыми руками, все ее мечты развеялись, как дым. На чердаке уже лежала елочка, которую потихоньку дети добыли в питомнике, но какая же от нее радость, если нет ни свечек, ни сластей, ни цветной бумаги для украшений!..

— Ну, не беда, — говорил Ларc Петер, — как-нибудь обойдемся. Рыба и картошка у нас еще остались, — значит, голодать не придется!

Но дети хныкали.

Дитте не сдалась и старалась устроить все хоть сколько-нибудь по-праздничному. В гавани удалось ей купить у рыбака парочку нырков, попавших ему в сети. Она их выпотрошила и вымочила в молоке пополам с водой, чтобы отбить неприятный привкус, — стало быть, жаркое припасено! А на елку она повесила несколько штук румяных яблок, полученных в разное время от старичков из Пряничного домика; яблоки были такие красивые, что она пожалела их съесть.

— А если еще приладить на верхушку фонарик, то будет прямо красота! — объявила она.

Горсточку кофейных зерен она раздобыла взаймы у соседей, раздобыла и водочки, — нельзя же было оставить Ларса Петера в сочельник без угощения.

В таких хлопотах и беготне прошел у Дитте почти весь день, и теперь пора было затопить печку в кухне, чтобы приступить к стряпне. Ларc Петер с детьми сумерничал в комнате, и Дитте слышала, как он рассказывал им разные интересные случаи из своего детства. И вдруг вскрикнула. Верхняя створка кухонной двери открылась, и на фоне вечернего неба вырисовывались голова и плечи урода-великана, старавшегося просунуть в отверстие нагруженную корзинку.

— Вот вам кое-какие припасы, — сказал он, дотянувшись длинными ручищами до кухонного стола. — Веселых святок! — и он удалился, громко отдуваясь.

Дитте распаковала корзинку на столе. В ней оказались все припасы, за которыми она посылала в лавку с записками, и еще многое из того, о чем они с отцом могли только мечтать, но чего не могли позволить себе забирать в долг, а именно: «Рождественский альманах» с календарем, фунт шоколада для варки и бутылка старого французского вина!

— Совсем как господь бог: когда человеку всего горше, он тут как тут и подает руку помощи! — сказала Дитте, которая еще помнила пасторские поучения.

— Да, трактирщик наш большой шутник! Бегали мы, бегали к нему в лавку за припасами — ни шиша от него не получили. И вдруг сам приволок всякой всячины! Неспроста, конечно. Ну, да так или иначе, а есть будет одинаково приятно!

Ларс Петер не умилился. И был прав, когда говорил, что ни сердце, ни праздник никакой роли тут не играли. Им и после праздника отпускались из лавки разные продукты. Случалось иной раз, что корчмарь вычеркивал из записки Дитте что-нибудь, по его мнению, лишнее, но с пустой корзинкой дети больше ни разу не возвращались. Дитте продолжала видеть в этом руку провидения, но Ларc Петер смотрел на дело трезвее:

— Черт побери, не может же он оставить нас умирать с голоду, раз мы на него работаем! Уверяю тебя, этот плут правильно рассчитал, когда именно у нас не останется ничего и нам не на что будет куска хлеба купить! У него тонкий нюх!