Дюна

– Не думаешь же ты, что я считаю твой совет предупредить Раббана простой прихотью, – сказал барон.

Ничто не шевельнулось на морщинистом лице Хавата, выдавая его внутреннее негодование.

– Мне приходится многое подозревать, милорд.

– Да. Ну, я хочу знать, какую роль играет Арракис в твоих подозрениях относительно Салузы Секундус. Разве тебе недостаточно знать, что Императора раздражает любая параллель между Арракисом и его таинственной тюремной планетой? Я поторопился с предупреждением Раббану лишь потому, что курьеру надо было отбыть именно с этим лайнером. Ты же сказал, что задержки не должно быть. Ну и хорошо. Но теперь мне нужны объяснения.

«Сколько же он болтает! – подумал Хават. – Это не герцог Лето, умевший говорить со мной мановением руки, движением брови. Какая туша! Да уничтожить его – значит облагодетельствовать человечество».

– Ты не выйдешь отсюда, пока я не получу полных и исчерпывающих объяснений, – продолжал барон.

– Вы слишком уж непринужденно называете Салузу Секундус, – произнес Хават.

– Это же исправительная колония, место ссылки, – сказал барон. – Наихудшее отребье ссылается на эту планету. Что еще нам нужно знать о ней?

– Условия жизни там хуже, чем где бы то ни было, – продолжил Хават. – Нам говорят, что смертность среди новичков превышает там шестьдесят процентов. Нам говорят, Император угнетает их, как только умеет. Вы слышите все это, и вам не хочется задаться вопросом?

– Император не позволяет Великим Домам инспектировать свои тюрьмы, – проворчал барон. – В мои темницы он тоже не лезет.

– А проявления любопытства относительно Салузы Секундус, ах… – Хават прикоснулся костистым пальцем к губам, – не поощряются.

– Едва ли можно гордиться тем, что творится там!

Хават позволил незаметнейшей из улыбок тронуть его тонкие губы. Поблескивая глазами, он глядел на барона.

– А вы не задумывались, откуда берутся его сардаукары?

Барон поджал пухлые губы, словно младенец, и возмущенным голосом проговорил:

– Ну… он набирает рекрутов… говорят, есть вспомогательные части и из их числа…

– Фэ-э! – протянул Хават. – Эти россказни о происхождении сардаукаров… слухи, не более. А что говорят те немногие, кто уцелел в схватках с ними?

– Сардаукары – великолепные воины, в этом нечего сомневаться, – сказал барон. – Но я думаю, мои легионы…

– Праздношатающийся сброд по сравнению с ними! – оскалился Хават. – Вы не задумывались, почему Император выступил против Дома Атрейдесов?

– Тебе не следует копаться в этих вопросах, – предупредил барон.

«Неужели даже он не представляет себе подлинных причин решения Императора?» – спросил себя Хават.

– Мне следует копаться в любых вопросах, если мои усилия служат вашим интересам, – сказал Хават. – Я – ментат. А от ментата нельзя скрывать информацию или ограничивать направления вычислений.

Барон долго и пристально смотрел на него и наконец промолвил:

– Говори, что считаешь нужным, ментат.

– Падишах-Император обрушился на Дом Атрейдесов потому, что полководцы герцога, Гарни Холлик и Дункан Айдахо, вымуштровали настоящее войско, пусть небольшое, но лишь чуточку уступавшее сардаукарам. Были там солдаты и получше императорских. Герцог намеревался укрепить свои силы, сделать свою армию не слабее императорской.

Барон взвесил услышанное и произнес:

– И какое же отношение ко всему этому имеет Арракис?

– Он мог бы поставить ему рекрутов, прошедших жесточайший отбор на выживание.

Барон покачал головой:

– Но разве можно считать таковыми фрименов?

– Именно о них и речь.

– Ха! Зачем тогда предупреждать Раббана? После устроенного сардаукарами погрома и притеснений Раббана могла уцелеть лишь горстка фрименов.

Хават молча глядел на барона.

– Горстка, не более! – повторил барон. – Только в прошлом году Раббан уложил шесть тысяч.

Хават по-прежнему молча глядел на него.

– И в предыдущем году девять тысяч, – продолжил барон, – и сардаукары до отлета – не менее двадцати тысяч.

– Каковы потери Раббана за последние два года? – спросил Хават.

Барон потер пухлые щеки.

– Ну, рекрутов он нахватал, конечно. Его агенты зазывали такими посулами и…

– Можно считать тысяч тридцать для круглого счета? – спросил Хават.

– Пожалуй, многовато, – сказал барон.

– Напротив, – ответил Хават, – я, как и вы, умею читать между строк в отчетах Раббана. А вы, безусловно, не могли ошибиться в оценке моих отчетов от наших агентов.

– Арракис – свирепая планета, – отвечал барон, – и потери в бурях…

– Мы оба знаем цифры этих потерь, – сказал Хават.

– Так, значит, он потерял тридцать тысяч? – возмущенным тоном переспросил барон, побагровев от негодования.

– По вашим собственным подсчетам, – сказал Хават, – его солдаты перебили четырнадцать тысяч человек, потеряв за два года вдвое больше. Вы сказали, что сардаукары сообщали о двадцати тысячах человек. Может быть, немногим больше. И я видел ведомости их отправки с Арракиса. Если они перебили двадцать тысяч, их потери составили пять за одного фримена. Ну, барон, вам эти цифры что-нибудь говорят?

Холодным тоном барон отметил:

– Это – твоя работа, ментат. Что же они значат?