Дюна. Первая трилогия

Чани с трудом подавила желание кинуться к нему, упасть на грудь… Вместо этого Она вспомнила о своем сыне, о Лето. И поняла, что некогда и Джессика пережила подобный миг — когда ее мужчине угрожала смерть, она должна была думать о спасении сына! Ощутив вдруг, насколько они близки, Чани схватила Преподобную Мать — мать ее Усула — за руку. Джессика в ответ тоже стиснула ее руку — больно…

— Он жив, — проговорила Джессика. — Можешь поверить мне — жив. Но нить его жизни столь тонка, что ее трудно даже заметить. Иные вожди поговаривают даже, что не Преподобная Мать, а просто мать говорит во мне; что сын мой умер уже, а я не хочу отдать его воду племени.

— Как долго он уже… вот так? — выдавила Чани. Она осторожно, высвободила свое запястье из рук Джессики и сделала несколько шагов вперед.

— Три недели. — Голос Джессики звучал безжизненно. — Почти неделю я пыталась вернуть его к жизни. Встречи, обсуждения, совещания — наконец, я решилась вызвать тебя. К счастью, федайкины мне подчиняются, не то я не могла бы отсрочить… — Джессика провела языком по пересохшим губам, глядя, как Чани подходит к Паулю.

А Чани склонилась над ним, разглядывая мягкую бородку — почти что юношеских пух, — окаймлявшую лицо Пауля, гладила взглядом высокий лоб, линию бровей, крепкий нос, закрытые глаза — сейчас, в этом оцепенелом сне, его лицо выглядело очень спокойным, мирным.

— Как он получает питание? — спросила она, не отводя взгляда от Пауля.

— Телу его надо так мало, что до сих пор он обходился без пищи.

— Многим известно о случившемся?

— Только ближайшие его советники, некоторые вожди, федайкины да еще, разумеется, тот, кто его отравил.

— Кого вы подозреваете?

— Мы пока не хотим расследования, — ответила Джессика.

— А что говорят федайкины?

— Федайкины верят, что Пауль пребывает в священном трансе, накапливая силы перед решительными сражениями. Это я подбросила им эту мысль.

Чани опустилась на колени подле тела Пауля. И сразу же ощутила, что воздух возлег самого его лица какой-то другой… но эта была всего лишь Пряность, вездесущая Пряность, запахом которой была пропитана вся жизнь фримена. И все же…

— Вы не были привычны к Пряности от рождения; как ты думаешь — не мог ли его организм восстать против ее избытка в пище? — предположила Чани.

— Аллергических реакций нет, — ответила Джессика.

Она закрыла глаза — ей хотелось отгородиться от происходящего; к тому же она вдруг поняла, насколько устала. Сколько же я не спала? — спросила она себя. Не помню. Слишком долго…

— Когда ты изменяешь в себе Воду Жизни, — спросила Чани, — ты ведь для этого пользуешься… внутренним восприятием. А им

ты пользовалась, чтобы исследовать Его кровь?

— Да. Нормальная фрименская кровь. Совершенно приспособленная к пище с высоким содержанием меланжи и к жизни здесь.

Чани опустилась на пятки. Страхи вновь охватили ее, но она, глядя в лицо Паулю, подавила их, вытеснила. Этому приему она научилась, наблюдая за Преподобными Матерями. Время можно было заставить служить разуму. Надо было полностью сконцентрироваться…

Наконец Чани сказала:

— Здесь есть Податель?

— Конечно, и не один, — устало ответила Джессика. — Мы теперь обязательно держим несколько Подателей. Для победы нужно благословение, а каждый обряд перед походом…

— Но Пауль Муад'Диб обычно сам не принимал участия в этих обрядах, — заметила Чани. Джессика отрешенно кивнула, вспомнив противоречивые чувства, которые

питал Пауль к Пряности и к порождаемому ею пророческому дару.

— Откуда ты об этом знаешь? — спросила она.

— Говорят…

— Слишком много говорят, — горько сказала Джессика.

— Скажи, чтобы мне принесли непревращенную Воду Подателя, — распорядилась Чани.

Слыша повелительный тон, Джессика замерла было, но, видя сосредоточенность молодой женщины, ответила только:

— Сейчас.

Она вышла — позвать хранителя воды.

Чани сидела, не сводя глаз с Пауля.

Если бы только он сделал именно это! — думала она. Он вполне мог решиться испытать это…

Джессика опустилась на колени возле Чани и протянула простой кувшин, из тех, которыми пользовались на полевых стоянках. Ноздри Чани защекотал острый запах яда. Она обмакнула палец в жидкость и поднесла его к носу Пауля.

Тот слегка сморщил переносье, ноздри его медленно расширились.

Джессика ахнула.

Чани прикоснулась теперь смоченным в Воде пальцем к верхней губе спящего.

Он глубоко, прерывисто вздохнул.

— Что это? — жестко спросила Джессика.

— Тихо, — сказала Чани. — Сейчас преобразуй немного святой Воды. Быстро!

Джессика не стала задавать вопросы — по голосу Чани она поняла, что та знает, что делает.

Поднеся к губам кувшин, Джессика отпила крошечный глоток.

Глаза Пауля распахнулись. Он посмотрел на Чани.

— Нет нужды превращать Воду, — выговорил он слабо, но твердо.

Джессика, держа глоток во рту, почувствовала, что ее тело почти автоматически преобразует яд. В легком душевном подъеме, который всегда сопровождал процесс, она ощутила исходящий от Пауля свет жизни.

И в этот миг она поняла.