Диверсантка (СИ)

- Отлично, - кивнул Гиммлер. - У русских есть интересная традиция. На первое мая каждого года они празднуют день трудящихся. В этот день в Москве проводят парад, а следом народное шествие с флагами и цветами. Но нас интересует другое - на трибуну мавзолея, где лежит тело вождя русской революции Ленина, выходит Сталин и члены правительства. Молотов, Каганович, Ворошилов - вся партийная и советская верхушка будет там, под открытым небом, на виду у всех. Их можно уничтожить одним ударом. Но и охрана будет соответствующая, обычным диверсантам туда не подобраться. Авиацию не подпустят к Москве и близко. Поэтому нанести удар по силам только Гондукк. Если акция удастся, тут же будет начато вторжение. Войска к тому времени будут сосредоточены вокруг границ СССР. Можно себе представить, какой лёгкой добычей станет обезглавленная империя! С сегодняшнего дня я поручаю вам начать работу над подготовкой операции. Фюреру по-прежнему я сообщать подробностей не стану, к сожалению, есть отрицательный опыт. Но на этот раз, я надеюсь, всё получится. Я прав?

- Рейхсфюрер, при чёткой визуализации объекта агент-оператор Гондукк может гарантировать успех, - бодро откликнулся Шлезвиг. - Мы сожжём эту трибуну вместе со всеми, кто там будет!

Хартман по-прежнему молчал, но на лице его появилось заинтересованное выражение.

- Сегодняшним числом я подпишу приказы о присвоении вам, Шлезвиг, звания штурмбаннфюрера, а вам, Хартман - штандартенфюрера СС. В случае удачного выполнения миссии, возможно, примерите и петлицы бригадефюрера. И вас, Шлезвиг, не забудем. Езжайте и приступайте к работе.

После этого разговора началось строительство необычного сооружения на «Объекте Зета».

К разработке плана группа приступить сразу не смогла. После неудачи в Лондоне Катрин слегла. На неё навалились апатия и полный упадок сил, девушка проводила почти весь день в постели. Вокруг вились доктора и Шлезвиг. Врачи никаких отклонений не находили, предлагали пригласить психолога. Но Бруно в конце концов выгнал всех, заявив, что его подопечной необходим покой, здоровый сон и правильное питание. Одновременно он вызвал на серьёзный разговор Хартмана.

- Манфред, вам нужно больше верить нашему Волчонку и как-то подбодрить её, - говорил он эсэсовцу. - Ну, знаете, у девушек её возраста, - а ведь ей уже семнадцать, вы же в курсе, - появляются всякие романтические мысли. Фантазии... а тут вы - настоящий викинг, красавец. Тут не одно женское сердечко дрогнет...

Самого Шлезвига посвятили в подробности биографии Катрин и опыты профессора Бертольда незадолго до английской операции. Теперь он мог звать её по имени, но часто сбивался на привычное «Волчонок» или «агент Гондукк».

Бруно знал девочку третий год, его слегка удивляло то, что она не изменилась за это время, не подросла, не округлилась хоть бы немного. Но он списывал всё на особенности роста и запредельные нагрузки во время диверсионной подготовки. Удивляли неожиданная зрелость суждений и повадки взрослой девушки, мелькавшие порой в поведении подопечной. Лёгкое кокетство, романтическое настроение, всё это как бы появлялось краешком время от времени из-под маски маленькой девочки, но тут же вновь исчезало.

Когда мистик узнал правду, испытал лёгкий шок. Многое стало понятно и, в частности, игривое настроение, овладевавшее порой подопечной. А когда приметил, как неуловимо меняется Катрин в присутствии Хартмана, понял всё. Девушка влюбилась, несмотря на то, что ей полагалось пожизненно исполнять роль маленькой девочки.

До поры Бруно молчал, надеясь, что ситуация рассосётся сама собой. Думалось: вот выполнят они задание, Манфреда переведут, Катрин постепенно успокоится. Теперь же все получалось иначе. Девушка получила нешуточную психологическую травму. Объект воздыханий не уехал, напротив, предстояла следующая, ещё более ответственная миссия с его участием. И в случае второго провала страшно подумать, как отреагирует Гиммлер. Вот и заводил куратор Шлезвиг с разведчиком Хартманом разговоры с дальним прицелом.

- Да бросьте, Бруно! - смеялся Манфред в ответ. - О каких таких фантазиях идёт речь? Она ж совсем девчонка. Сколько ей там реальных лет я не знаю, но выглядит она совершенным ребёнком. И ведёт себя так же...

- Это маска, - терпеливо разъяснял Шлезвиг. - Она принуждена играть роль маленькой девочки, но в душе таковой давно не является. Вы вполне могли понравиться ей как мужчина. И скорее всего так и случилось.

- И что с того? - отмахивался Хартман. - Может, мне ещё в постель с ней лечь? Вы себе такое представляете?

- Нет, до постели дело доводить не стоит. Её физиология изменена, ей это ни к чему. Но вы могли бы быть с ней немного поласковее. Голосом, взглядом... Чёрт возьми, Манфред, ни за что не поверю, что вы не обворожите любую женщину при желании!