Дизайнер Смерти (СИ)

   Пытаюсь хоть немного ослабить ремни, потому что руки и ноги затекают, а в голове мечты о том, какую расправу устрою Нинат и Кимат. Только они не дают мне сойти с ума, когда приходит Ронан.

   Я не вижу его, но, судя по звукам (что-то падает, валится, император крепко ругается и еле ворочает языком), - он смертельно пьян. Это вызывает во мне ещё большее омерзение, и в глубине души я надеюсь, что в таком состоянии он просто уснет.

   Но нет.

   Откуда только силы берутся.

   Все длится непростительно долго и намного больнее, чем вчера. Под конец на моих губах нет ивого места – они искусаны в кровь, а изо рта вырываются стоны боли.

   – Вот можешь же, когда хочешь! – подбадривает онан, шлепая по бедрам и ещё грубее впиваясь в них руками.

   Не выдерживая, я кричу, и только тогда это подонок заканчивает.

   Пoхоже, его возбуждает именно чужая боль, а может, в пьяном угаре он путает стон боли и удовольствия.

   И все же я плачу, хоть и не собиралась это делать.

   Мне мерзко, противно и больно.

   Но императору плевать, никакого сострадания. Да и откуда ему взяться, если до меня он попользовал буквально сотню таких же девиц?

   Ронан уходит, громко хлопая дверью, на этот раз даже не трудясь закрыть ее на замок.

   Да и зачем, хорошо зафиксированная жертва побег не устроит.

   Время опять длится бесконечно долго, и мне становится ещё страшнее, чем было до прихода этого урода.

   Что, если меня оставят так до утра или Ронан собирается вернуться? Или того хуже – придет кто-нибудь еще…

   В этот момент дверь открывается, и в комнату входит кто-то. Я напрягаюсь почти мгновено, потому что поступь ровная и уверенная.

   – оспожа, как вы?! – раздается рядом голос доктора Дорнана, и я облегченно выдыхаю, когда он начинает развязывать ремни.

   – Ответ “отвратительно” ваc устроит?

   – Меня устроит правда, я же доктор, – поясняет он и высвобождает мою голову, а после помогает лечь и выпрямиться на кровати.

   Но конечностям и позвоночнику тотчас же бегут болезненные мурашки, и я едва ли не вою от боли. Облегчение приносит только легкий массаж, Дорнан растирает мне руки и ноги.

   – Если вас это утешит, - произносит врач, – то я против подобных методов для процесса зачатия и не единожды говорил об этом императору. Подобное не может благoприятно сказываться на психологическом состоянии потенциальной матери наследника.

   го слова меня немного удивляют. За сутки в роли жены узурпатора я уже свыклась с мыслью, что все вокруг исключительно садисты.

   – Видимо, ваше мнение не котируется, - отвечаю я, начиная наконец чувствовать кончики пальцев.

   – Когда как. Конкретно в этом случае мнение начальника охраны важнее. Слишком часто бывшие императрицы пытались убить господина.

   – И с чего бы вдруг?! – с притворным удивлением замечаю я. - Он же такой “замечательный” человек.

   Дорнан качает головой.

   – Аккуратнее, госпожа, у этих стен много ушей, и каждое ваше слово император обязательно услышит.

   Фыркаю. Можно подумать, я об этом не догадывалась раньше.

   – Пусть слышит, я могу даже повторить все это ему в лицо. Мне терять, как сами понимаете, нечего.

   Но доктор и здесь не согласился.

   – Даже смертникам есть что терять. Подумайте о своей нянечке. Когда двадцать пять лет назад Милента покидала эту планету, она оставила здесь своих детей ради вашего воспитания. Подумайте о судьбе этой достойной женщины. – Он взял многозначительную паузу и добавил: – И о судьбах ее сына и дочери.

   Несколько мгновений я пыталась понять, что же услышала. А после, пересиливая боль, вырвала свои руки из пальцев доктора и села, глядя на него с презрением.

   Я в очередной раз обманулась в людях, захотела увидеть в ком-то подобие сoюзника.

   Но нет, всего лишь очередной подосланный человек, чтобы сказать мне нужную информацию.

   – Милента жива?

   – Да, – кивнул старик. - И даже если ваша участь будет трагична, ваша няня может прожить ещё долгое время. онан бывает милостив. То е самое касается ее семьи.

   – Где они? – сквозь зубы проскрежетала я.

   – Насколько знаю – в темницах, - довольно равнодушно посвятил доктор. - Так что все зависит от вас, госпожа. И вашего смирения.

   – Смирения?! – повторила я, и от этого слова меня затрясло. - Уходите. Оставьте меня одну.

   Ему не нужно было повторять дважды. Дорнан встал и у самых дверей, обернувшись, произнес:

   – Подумайте над моими словами. Все же это последний из ныне живущих людей, кто вам дорог.

***

В этот раз замок все же закрылся, надежно отсекая меня от призрачной свободы. Я же от злости схватила какую-то статуэтку с тумбочки и швырнула в стену.

   Хотелось разбить ее вдребезги, чтобы рассыпалaсь на миллион частей, но она невредимой отскочила от поверxности, словно мяч.

   – Да, правильно, – крикнула я в пустоту. - А то вдруг надумаю перерезать себе вены осколками. Наверняка кто-то до меня так уже сделал!

   Внутри кипели злоба, ярость и полное бессилие.

   Я не знала, что делать. Чувствовала себя бесконечно слабой в этих обстоятельствах, но внутреннее желание не сдаваться не давало покоя.

   Смирение? Они хотели видеть меня беспроблемной рабыней на месяц. Чтобы вела себя так, как им нужно.