Для англоманов: Мюриэл Спарк, и не только

В Венеции, пожалуйста, если возможно, никаких ужасных, никаких вульгарных отелей; однако, если это вообще можно устроить, — вы поймете, что я имею в виду, — несколько прекрасных старинных комнат, совершенно отдельных, на несколько месяцев подряд. Много комнат, и чем интереснее, тем лучше, часть дворца, исторического, живописного, но обязательно без дурных запахов, где мы будем совершенно одни, но с поваром — ну, вы же знаете, — со слугами, с фресками, с гобеленами и коврами, с антикварными вещицами, чтобы жилье выглядело как настоящая фамильная собственность[18]

.

Байрон всерьез подумывал перебраться в Венецию надолго и проводить там зимние месяцы, но длительное пребывание в этом городе никому не пойдет на пользу: местный климат вреден для костей, а очарование Венеции, которому поддаются все приезжие, со временем теряет силу. Американская приятельница Генри Джеймса поселилась в Венеции словно лишь ради того, чтобы одной темной ночью разбиться насмерть, выбросившись из окна. Венецианская любовница Байрона, прыгнувшая в канал, напротив, позаботилась, чтобы ее было кому спасти.

Все же трудно не думать о Венеции в романтическом свете. Как-то раз, приехав туда в начале ноября, я обнаружила, что движение водного транспорта, даже такси, прекратилось: водители присоединились к забастовке гондольеров, требовавших «глобального» рассмотрения своих жалоб. С лагуны дул шквальный ветер, время близилось к полуночи, а я стояла на пристани с полными справочников чемоданами (в то время я правила гранки своего венецианского романа «Территориальные права»). Я оказалась в поистине затруднительном положении. Но до чего же интересно было, договорившись с экипажем угольной баржи, плыть по Большому каналу среди груды угля. Раскачиваясь на волнах, я со своими книжками повторила путь, который в былые времена проделывали величественные дожи и знатные дамы.

Ночной портье ничуть не удивился, когда, промокшая до нитки, я прибыла в пансион таким манером; он вышел к причалу, чтобы спустить мой багаж и меня саму на берег, а заодно проверить, не слишком ли большую с меня взяли плату. Я всегда буду помнить ту полночь в Венеции, черную воду каналов, голоса членов экипажа, дикие, похожие на клекот морских птиц, и ответные крики с проплывающих мимо грузовых судов. Дворцы почти полностью окутаны мраком, о стены домов плещется вода, разноцветные причальные сваи поблескивают в лучах корабельных огней; кругом темные фасады, и лишь крошечные чердачные окна залиты тусклым зеленым светом. Набережные пустуют, но с причалов и пешеходных дорожек доносятся странные звуки, как будто у каналов есть голоса. Быть может, это призраки, мокрые и холодные.

Обычно я останавливаюсь в очаровательном старом пансионе недалеко от Галереи Академии. Он находится на пересечении Большого канала и одного из его многочисленных ответвлений. После того как я посетила собор Сан-Марко, нарядную площадь с магазинчиками, набитыми дорогими безделушками, школу Святого Роха с полотнами Тинторетто, музеи, галереи и все прочие достопримечательности города, воспетые уже тысячу раз, я начала составлять собственную карту Венеции. Оказавшись в чужой стране, поначалу мы заводим множество знакомств, но со временем наш круг общения сужается. Свои любимые места я навещаю снова и снова, как близких друзей, — предварительно закутавшись в пальто и надев теплые сапоги. Зимой многие носят и шапки.