Для кого цветет лори

Каждый остается тем, кто есть, а он слишком часто наведывался в архар, чтобы надеяться на искупление. Да и не нужно оно ему.

А раяна… ему достаточно тела. И если повторять это часто, то он сможет в это поверить.

* * *

Оникс выплюнула настойку на пол, как только за целителем закрылась дверь. Она не желала спать. Не хотела впадать в сонное забытье, а потом просыпаться отдохнувшей и повеселевшей, как уверял целитель.

Да и вряд ли сон принесет ей веселье.

Поэтому она не стала пить целебник и метнулась в купальню, тщательно прополоскала рот и вытерла губы холстиной.

Огромное зеркало отразило ее в полный рост, и раяна застыла. Косы растрепались, на щеке пятнышко грязи, платье разорвано. И на обнаженной руке чернеет метка принадлежности. И на ноге поблескивает серебряная цепочка, которая привязывает ее к хозяину. Очень медленно она подошла ближе, всмотрелась. На плече, в потемневшем уже ожоге, – Р и Л, обведенные кругом. Ее сделали рабыней.

Ярость и обида взметнулись внутри разрушительной тьмой, затуманили разум, и Оникс схватила тяжелый кувшин, швырнула в дорогое стекло. Зеркало брызнуло осколками, разлетелось. Один вонзился ей в руку, оставив кровавую полосу, но Оникс лишь выдернула его, отшвырнула. С яростью содрала свое испорченное платье, разулась. Вода в чаше была холодной, но звать прислугу, чтобы нагрели, не хотелось. Сейчас Оникс ничего не хотелось, только завыть зверем. Ну или воткнуть нож в зеленый глаз Рана Лавьера.

Она зачерпнула из вазы жидкое, вязкое мыло, с остервенением нанесла на тело, желая не просто смыть грязь, а избавиться от воспоминаний. Но серебряная цепочка звякала о каменный пол чаши при каждом движении, и горела рука с клеймом.

Не получится смыть память и горечь. Ран сделал ее своей рабыней, и ничего это уже не изменит.

Оникс вылила на себя ведро холодной воды, дрожа и стискивая зубы. Потом вышла из чаши, вытерлась. Посмотрела на свое платье.

И сжала зубы, отбрасывая за спину мокрые волосы. Как глупа она была, решив, что можно что-то изменить…

В комнате ждала Риа, и глаза прислужницы испуганно расширились, когда она увидела госпожу. Оникс посмотрела безразлично, прошла к шкафам.

– О Светлейшая, что с вами сделали? – в голосе Риа был истинный ужас. – Да как же так? Да как можно… Изверги, как же они так с вами?

– Замолчи, – Оникс поморщилась, накинула на тело батистовую рубашку без рукавов. – Не хочу слушать причитания, без них тошно.

– Простите, – прислужница вскочила. – Я сейчас! Сейчас, госпожа!

Хлопнула дверь. Но уже через несколько минут Риа вернулась, за ней неслась Магрет.

– Вот, это поможет, – Магрет достала из поясного кармашка склянку, деловито выдавила на ладонь тягучую мазь и нанесла на плечо Оникс. Кожа вокруг клейма покраснела, отекла, и прохладный целебник приятно охладил руку.

– Что это?

– Вытяжка из одного растения, что растет в пустыне, – Магрет осторожно приложила сверху тряпицу, обмотала. – К утру ожог пройдет. – Она осеклась. – Клеймо останется, к сожалению.

– За что они так с вами? – глаза Риа наполнились слезами.

Оникс пожала плечами и покосилась на дверь.

– Сколько во дворце Сумеречных, вы знаете?

Прислужницы переглянулись.

– Много, – помрачнела Магрет. – Словно не дворец, а Цитадель здесь. Куда ни глянь – везде черные мундиры псов. И они продолжают прибывать. На заре приехало несколько отрядов, я сама видела.

– А пленные?

– В подземелье.

Магрет склонилась ниже, понизила голос до чуть слышного шепота.

– Говорят, многие наместники принесли ему клятву крови.

– Ему?

– Верховному аиду. – Магрет облизала губы. – Рану Лавьеру. Всех, кто пытался оказать сопротивление, убили или отправили в подземелье. Всех императорских стражей, тех, кто не был предателем. Но… сам императорский маг на его стороне. – Магрет покачала головой. – Аид – страшный человек, Светлейшая, – покосилась на замотанную руку Оникс и вздохнула. – Но вы это и сами знаете.

– А владыка? Ты знаешь, где он?

– Вроде удалось сбежать, как и первому советнику, – Магрет поджала губы. Риа снова захныкала.

– Хватит плакать, – оборвала ее Оникс. – Никто нам не поможет, кроме нас самих. Лучше помогите одеться, рука болит.

– Конечно, Светлейшая!

Несмотря на целебник, рука опухла и болела так, что Оникс не могла пошевелить пальцами. Ночь прошла беспокойно, она металась в кровати без сна и уже даже начала жалеть, что не взяла у целителя настойку.

Тихие, почти беззвучные шаги заставили ее напрячься и отчаянно зажмуриться. Она лежала спиной к нему и не желала поворачиваться, чтобы не заорать. Если он к ней прикоснется… Если только прикоснется! Она точно что-нибудь сделает. Но Лавьер лег с другой стороны, лишь прогнулась под тяжелым телом кровать.

Оникс лежала, спиной ощущая его взгляд, знала, чувствовала, что он смотрит, но Ран не трогал ее, а она не обернулась.

И не заметила, как уснула.

А утром – ей казалось, что это был сон, – осторожное, почти невесомое прикосновение, легкое дыхание у виска…

Но, конечно, Оникс все приснилось.

Глава 14