Длинные тени

Плюнуть на всё и уйти к Джое. Она говорит, что пока не может быть с ним вместе — да оно и понятно, ведь ему надо набраться смелости и объяснить любимой девушке, кто он, из какой семьи, и почему хочет забыть о своей принадлежности к династии Каваладо. Надо подумать, на что они будут жить — сейчас его королевское высочество располагает доходами провинции Ла-Фризе. Потом провинция должна перейти к принцу Ардену, когда тот станет совершеннолетним; а своему младшему брату король со временем отпишет какое-нибудь имение. В пожизненное владение. Старая традиция, ей более четырехсот лет — младшие королевские отпрыски имеют право на золото, на титулы, но никогда — на землю. Со времен короля Лорка, выделившего в приданое дочери герцогство Пелаверино, Кавладор не потерял ни пяди, ни дюйма земли. Это уже не традиция, не закон — это то, что делает королей королями. Отцу пришлось отвоевывать Луаз, и то, что он не постеснялся устроить гражданскую войну, заставил солдат стрелять в их соотечественников, говорит о многом. Если Гудерану и Ангелике не понравится Джоя — а шансов на то, что понравится, немного, — им предстоит стать безземельными нищими.

Смешно… он, принц Роскар — вдруг станет нищим…

Ты не о том думаешь, Роск! — закричал он во всю глотку. Полузабытая лошадь, до сих пор не выбравшаяся из глубокого снега, испуганно заржала — тоже, как и укутанный снегом лес, испугалась внезапного крика.

Ты не о том думаешь, Роск, — повторил принц шепотом. Посмотри правде в глаза, дружище, а еще лучше, вспомни, как смотрел на тебя Шторм. Когда ты взял его трехнедельным щенком, когда ты брал его на охоту. Вспомни, как ты натаскивал его, как вместе вы носились по Борингтонскому, Чудурскому, Большому и прочим лесам, как выходили против шумеретских барсов, — и о том, как сломанный Шторм плавал в собственной крови, тоже вспомни. Ты собираешься предложить лучшей девушке на свете руку, сердце, и титулованную нищету в придачу — а как насчет головы? Головы, в которой поселилось безумие, которой снятся страшные, тягучие и непонятные сны?

Был бы рядом старик Фледегран, он бы подсказал, что делать. Он всегда подсказывал, хотя иногда его советы и заканчивались для Роска сломанной ногой, ловушкой, поджидающим во тьме монстром или сотрясением мозга. Попросить помощи у Октавио? Он не сестра и не брат, он не станет размазывать по щекам слезы или читать ненужные нотации, он действительно может помочь. Решено, — кивнул Роскар, — поговорю с Октавио, вдруг он подскажет, что делать дальше. Может, к какому-нибудь лекарю обратится, или молебен заказать… Авось голове полегчает. А Джою я пока пугать не буду.

Сны — это всего лишь сны. Два дня, как приехали в Борингтон, снов не было. Вчера, правда, тянула жилы какая-то тошнотворная гадость, так это от того, что я много выпил. Завязывать надо с выпивкой, и вообще…

Лошадь дернулась, забеспокоилась, вызывая Роскара из глубокой задумчивости. Принц снова умылся снегом — на этот раз сбрасывая усталость. Отбросив в сторону снежок, Роскар повернулся, собираясь вытягивать лошадь из снежной ловушки, и уперся в дикий, исполненный животной ярости взгляд.

Крупная рысь оскалила клыки, прижала уши. Тварь сидела на толстой ветке, в паре локтей над сугробами — и в тролльем шаге от человека. Рука Роскара потянулась в сторону, но лошадь, дура копытная, именно в этот момент догадалась испугаться зверя и принялась барахтаться в снежном плену, отступая и не позволяя добраться до прикрепленного к седлу арбалета. Та-аак…

Рысь оскалилась, прижала уши. Рыже-серое тело прижалось к ветке, готовое в любой миг броситься на врага. Из груди вырвалось угрожающее ворчание — то ли шипение, то ли утробное, злое мурлыканье. Да уж, такие кошечки обойдутся без доспехов и без лишних слов — вон какие когти, не говоря уж о клыках и горящих ненавистью зеленых глазах…

Угрожающее рык стал громче. Роскар медленно положил руку на кинжал. Главное — смотреть твари в глаза. Тогда она увидит, с кем имеет дело, и испугается. Мэтр Пугтакль как-то сказал, что ни одна иллюзия, ни любая другая, даже самая заковыристая магия не может изменить сущности, выражением которой является наш взгляд — что ж, поверим мудрому эльфу на слово. Смотри, зверь, загляни в мои глаза и пойми, с кем тебя угораздило связаться. Смотри, кошка, смотри…

Возмущенный вопль, вырвавшийся из горла лесной красавицы, и перепуганное ржание лошади, сдуру подумавшей, что есть будут ее, и непременно без гарнира, слились в один звук. Рысь метнулась в сторону, исчезая в хаосе серых ветвей, сосновой зелени и белых пятен. Почти сразу же избалованная королевскими охотами верховая рухнула в снег, и не просто упала, а перекатилась на бок, беспомощно бултыхая копытами. Ну вот, он так и знал… Где вы, господа менестрели? Почему вас нет, когда его героическое высочество совершает очередной подвиг — Извлечения Глупой Кобылы из Канавы?

Где, спрашивается, в этой жизни справедливость?

Именно об отсутствии в жизни справедливости размышлял мэтр Фотис, младший помощник придворного мага.