Дмитрий Запольский (Russian Edition)

564 Дмитрий Михальченко (Крикун) — петербургский ресторатор, занявшийся морским и портовым бизнесом. Работал под крышей Евгения Мурова. После смерти Романа Цепова стал главным разруливающим в Петербурге и основным решалой. После отставки Мурова (как считается, не без участия Виктора Золотова) влияние Михальченко закончилось, он сам был арестован, осужден за контрабанду коньяка элитных сортов для петербургских бутиков и ресторанов. Бизнес Михальченко отошел членам семьи Евгения Мурова.

565 Имеется в виду война 2008 года, агрессия России, сопровождавшаяся, в частности, вторжением российских танковых колон на территорию регионов Грузии, включая Абхазию и Южную Осетию.

566 Православие головного мозга (сленг).

567 Белые ленточки — символы оппозиционных движений антипутинской направленности в 2011 году.

ПЕДРОГРАД (ГЕНА ВОНЮЧКА)

Г еннадий Селезнев568 был редактором газеты «Сме на», потом «Комсомольской правды», а потом просто «Правды», той самой главной газеты СССР. Я пришел работать в «Смену» в 1987 году. Многие коллеги застали Гену-редактора, о нем ходили былины. Гена умудрялся буквально ночевать в своем редакторском кабинете, отделанном красным шпоном569. Но не от тяги к работе. Просто у большинства его юных любовников-корреспондентов другой возможности пообщаться с шефом в нерабочей обстановке просто не было. Следующим редактором была женщина, и первым делом она приказала выкинуть на свалку огромный коленкоровый диван: не могла на нем сидеть без отвращения. Ну ее можно понять — Гена был такой липкий и жеманный, что казалось — из него струится сладкая клейкая вонючая жижа, пачкающая все вокруг. Видимо, Гена выбирал именно коленкоровый, а не кожаный диван сознательно: кожу мыть сложнее, и запахи впитываются… Так его в «Смене» и называли — Гена Вонючка.

В общем, когда Гена стал спикером Государственной думы от фракции КПРФ, коленкоровых диванов уже не держали, поэтому пришлось удовлетвориться кожаным. Ему потребовался консультант по агрессивному пиару, предложение поработать на Селезнева мне поступило от весьма сомнительной организации — Института проблем национальной безопасности, который принадлежал петербургскому гангстеру Владимиру Кулибабе, подручному Кости Могилы, впоследствии унаследовавшему от него силовую половину бандитского бизнеса (вторая половина досталась Денису Волчеку). Институт объединял не просто многочисленные бригады бандитов, но и какие-то оккультные группы экстрасенсов, каких-то крайних «патриотов», жириновцев и отставных антисемитов-кагэбэшников, пишущих трактаты про засилье масонов во власти. Нормальная такая бандитско-конторская помойка. Кулибаба вдруг решил поменять ректора в Педиатрической академии. Там за главную должность насмерть схватились два персонажа: достаточно молодой профессор-гинеколог Владимир Леванович и немолодая профессорша-педиатр Валентина Гузева. Ну нормальное дело — выборы ректора, все по закону. Но на стороне Левановича вдруг выступили тамбовские — начали скупать голоса ученого совета — предложили каждому по пятнадцать тысяч долларов. Кулибаба удвоил ставки. Кумарин предложил по сорок тысяч. Подключился Могила и сказал: хрен им, а не деньги! Продавим так. И сразу загорелась какая-то химическая лаборатория, где варили метамфетамин. Потушили. В ответ загорелся детский морг. Потушили. Следующим шагом было избиение охраны — ночью прикатила бригада залетных и отмутузила пять постов. И тут в бой вступила тяжелая артиллерия: тамбовские подтянули Березовского, и на ОРТ вышла серия скандальных сюжетов против Гузевой. Мол, она развалила педиатрию в стране, врачи имеют слабую подготовку, из-за этого детская смертность выше, чем в Европе. Ответил ВАК, признав профессорское звание Левановича недействительным из-за каких-то ошибок в оформлении. Нашла коса на камень. Ночью изнасиловали девочку-интерна прямо во дворе академии. Персонал клиник отказался ходить в вечернее время на работу. Многотысячная академия просто обнулилась. Владимир Леванович радостно потирал руки — соперница была повержена и готова сложить оружие. Я помню эту бедную тетку-ректоршу. Она вся тряслась от стресса: хоть и понимала, что за ней стоят огромные силы, но людей и детей ей было жалко, что-то человеческое в ней все-таки было.