Днем казак, ночью - волк (СИ)

   Верныдуб скептически хмыкнул и Иван с досадой произнес:

   -Согласен, объяснение хлипкое. Но опровергнуть его кардинал не сможет, да и зачем ему это? Но, если он узнает о том, что д*Артаньян прибыл в Париж в нашем обществе, нас всех начнут допрашивать. И, главное, если Кромвель затребует нас в Англию для проведения дознания, Мазарини не задумываясь, отправит всех к нему под конвоем. Ведь Грослоу, дьявол его побери, не просто армейский капитан, а ближайший помощник генерала.

   -Гм! - воскликнул гасконец. -Довольно мрачную перспективу вы, однако, обрисовали, дорогой Атос.

   -Думаю, на самом деле все будет еще мрачнее. Кромвелю не составит особого труда выяснить, что из королевского лагеря Карл намеревался спастись бегством с двумя мальтийскими рыцарями, приметы которых удивительным образом совпадают с приметами тех двух ваших знакомых, которые вы встретили в Дареме. Ну, а дальше только полный дурак не поймет, что мы втроем замышляли освободить короля. Но ни Мазарини, ни Кромвель к их числу не относятся.

   -Ваши аргументы, Атос, чертовски убедительны,- не стал спорить мушкетер. - Что поделаешь, нам действительно придется разделиться.

   -В таком случае мы поедем Пикардийской дорогой через Дьеп,- сказал Иван,- а вы прямой - через Амьен и Компьен. Если все пройдет благополучно, встретимся у вас в "Козочке" на Тиктонской улице. А сейчас давайте поделим наши деньги.

   Разделив по-братски пистоли и ливры, друзья обнялись и разъехались в разные стороны. Несколько раз, они оборачивались и приветствовали друг друга взмахом рук, пока все не скрылись в голубоватой дымке.

   -Д*Артаньяну придется тяжелее, чем нам,- после непродолжительного молчания произнес Верныдуб,- можно побиться об заклад, что Мазарини устроит ему настоящий допрос.

   -Остап, а как ты думаешь,- вдруг спросил Иван,- не пора ли нам возвращаться домой? Надоело мне что-то здесь на чужбине. Соскучился я по бескрайней глади Днепра, соловьиным трелям весной, хочется выпить ковш горилки, закусить вяленой таранью или вареной кабаньей головой, да головкой цыбули, поваляться на зеленой траве в широкой степи, глядя, как по прозрачному голубому небу несутся легкие облачка, складываясь в причудливые фигуры...

   -Не береди душу!- хлестнул нагайкой коня Верныдуб, переходя на рысь.- И без тебя тошно!

   ...Принца Конде в Париже не оказалось, но зато Серко там уже давно ждала герцогиня де Лонгвиль, закатившая истерику по поводу долгого отсутствия его и вестей о нем. Сестра принца никак не хотела поверить, что Иван выполнял поручение королевы Генриетты и, каким образом он ее успокоил, можно лишь догадываться. К тому же выяснилось, что она находится на пятом месяце беременности, которая еще была незаметной для окружающих.

   Явившись к исходу четвертых суток к себе на квартиру, где его уже давно ожидал Верныдуб, Серко сказал:

   -Остап, я, кажется, скоро стану отцом.

   -С чем я тебя и поздравляю,- хмуро ответил Верныдуб, показывая письмо от кардинала Мазарини. - Оказывается, оно пролежало здесь все время, пока мы отсутствовали. Кардинал назначал нам аудиенцию, а мы, выходит, ее проигнорировали.

   -Мдаа,- протянул Серко,- это неприятный сюрприз. Помнишь, наш друг мушкетер, говорил, что Мазарини интересовался мной. Но получается, не только мной, но и тобой. Интересно, какого дьявола, мы ему понадобились?

   -Рискну предположить, что у него к нам имелось какое-то деловое предложение.

   -Похоже на то,- согласился Серко,- но в любом случае оно и к лучшему, что мы не явились. Ничего хорошего от этой аудиенции я не ожидаю. А , кстати, что известно о д*Артаньяне?

   -Я сегодня был в "Козочке", там он пока не появлялся.

   В это время послышался звонок, кто-то дергал колокольчик на входной двери. Когда Верныдуб открыл дверь, на пороге стоял посыльный, вручивший ему конверт с печатью Мазарини. Кардинал приглашал обоих друзей к себе на аудиенцию завтра в 10 часов.

   Глава вторая. Аудиенция.

   Когда в назначенное время оба друга появились в приемной Мазарини, как всегда чопорный и затянутый в черное Бернуин молча распахнул перед ними дверь кабинета кардинала, чтобы войти в которую, Верныдубу пришлось пригнуть голову.

   -Рад вас видеть, господа,- сказал Мазарини, ответив на приветствие казаков,- тем более, что помнится господин Люпугрис, мы, кажется, уже встречались, правда, звали вас тогда немного иначе.

   -Принцу де Конде было угодно переименовать нас на французский манер, - смело ответил Серко,- но, если вашему высокопреосвященству угодно называть нас настоящими именами, мы не против. В тех местах, откуда мы родом, у людей бывает много имен и прозвищ.

   "Например Артос д*Обюссон или Евстафий Портант, а может Атос и Портос",- вертелось на языке у кардинала, но вслух произнес совсем другое:

   -Нет, нет, я не имею ничего против. Однако, верно, вы удивлены, что я уже второй раз назначаю вам аудиенцию.

   -Ваше высокопреосвященство должен простить нас, - сказал Серко,- к сожалению, первое ваше письмо пришло, когда нас не было в Париже, но получив второе, мы немедленно прибыли по приказу вашего высокопреосвященства.