Дневная битва

– Незнакомое слово. – Аманвах задумалась. – Что такое «смитзь»?

– Смитт, – поправил он. – Это человек. Он держит гостиницу.

– И ты живешь… в придорожной таверне на Ущербе и Растущей луне? – Аманвах не поверила ушам.

– А что? Белье меняют раз в неделю, а еда всегда горячая.

– Это неприемлемо, – заявила Аманвах.

– Придется принять, потому что больше у меня ничего нет! – отрезал Рожер. – Я же сказал твоему отцу, что у меня нет денег, и не шутил. Мало того что ты сцепилась с графом – хочешь еще охаять мое жилье?

Аманвах поклонилась:

– Приношу извинения, муж мой. Я не хотела тебя оскорбить. Я лишь имела в виду, что человек, столь обласканный Эверамом, должен жить в доме, достойном его величия.

Рожер улыбнулся. С этим трудно поспорить.

У гостиницы их уже ожидала немалая толпа зевак, но Рожер не обратил на нее внимания. Он хотел поскорее разместить жен, чтобы с наступлением темноты увидеться с Меченым и выяснить, что, побери его Недра, происходит.

– Нам понадобится еще несколько комнат, – сообщил он Смитту.

Сиквах взяла его за руку и осторожно потянула:

– Прошу тебя, муж мой. Ты выше этих переговоров. Если позволишь мне…

Она выступила вперед и затеяла торг в духе Шамавах. Смитт поначалу опешил, затем раскипятился, потом смирился. В конце концов Сиквах отсчитала ему сколько-то золотых монет, и Смитт кликнул одного из сыновей. Похоже, мелочное торгашество у красийцев в крови.

– Купцу придется выселить кое-каких жильцов и приготовить нам комнаты, – сообщила Сиквах по возвращении. – Нас пригласили подождать здесь или в старой комнате нашего мужа.

– В старой? – подал голос Рожер. – Я любил ее. Лучшая акустика в этой крутой гостинице.

– Муж мой, прежние покои не годятся, – возразила Сиквах, и Рожер вздохнул.

Нет никакой надежды победить в споре.

Отворилась входная дверь, и вошла компания жонглеров, легко узнаваемых по футлярам с инструментами и пестрым нарядам. С ними была молодая женщина, при виде которой Рожер испытал чувство чудовищной вины. Кендалл, его ученица, едва не лишилась жизни из-за тупости учителя.

Пронеслось воспоминание: Гаред выносит с поля боя окровавленную, искромсанную Кендалл. Рожер встряхнул головой, отогнал видение.

– Рожер! – воскликнула Кендалл, бросилась к нему и обняла. – Сказали, что ты вернулся! Мы так переживааааали!..

Ее оторвали от него, и Рожер увидел, как Сиквах двумя пальцами вывернула ей запястье и обездвижила, словно непослушного малыша.

– Кто ты такая, чтобы прикасаться к моему мужу?

Кендалл взглянула на нее, и удивление проступило даже сквозь страдальческую гримасу.

– Мужу?

– Сиквах! – гаркнул Рожер. – Отпусти! Это Кендалл, из моих подмастерьев!

Сиквах немедленно выпустила запястье Кендалл, и та отдернула руку и потерла ее. Сиквах и Аманвах закружили вокруг нее, как волчицы, оценивая со всех сторон.

– Вы, землепашцы, даете слишком много воли рабам, – заметила Аманвах, – но она ничего. Сколькими еще ты владеешь?

– Я не рабыня! – огрызнулась Кендалл. – И мною никто не владеет!

– Она права, – подтвердил Рожер. – Она и другие подмастерья – свободные люди, а Кендалл – самая одаренная.

Жены продолжали виться вокруг девушки, а тем временем подходили другие жонглеры. Рожер знал всех если не лично, то по репутации. Главный у них Гари Катун. Когда-то, на заре карьеры, Гари играл стоя на огромном шаре. С тех пор он не выполнял этот трюк, но прозвище «Катун» приклеилось навсегда.

Теперь Гари постарел, вышел в отставку и занялся преподаванием, но его уважали и как композитора, и как виолончелиста. Цеховой мастер Чоллс пообещал прислать наставников, но состоявшиеся, похоже, не горели желанием рисковать жизнью в Лощине. Хитрюга Шестиструн еще старше, гитара на его плече повидала виды. Рожер однажды наблюдал его выступление и был потрясен ловкостью старческих пальцев, но с тех пор прошло не меньше десяти лет.

Остальные – моложе, и чуть больше года назад Рожер соперничал с ними на уличных углах. Уил Дудка тогда еще состоял в подмастерьях. Рожер задумался: не повысили ли его сугубо за согласие отправиться с нынешней миссией?

Гари поздоровался с Рожером за руку:

– Мы рады твоему возвращению, мастер Восьмипалый. Пока тебя не было, я придерживался договоренности с цеховым мастером и обучал твоих подмастерьев звуковым знакам. Они оказались… несведущими, но я добился некоторого успеха…

«Несведущими»! Рожер фыркнул. Можно выразиться и так. «Подмастерья» были кучкой мужланов, которых он усадил кружком и учил играть на слух. Они не получили подобающего цехового образования, ярым приверженцем которого слыл Катун.

Но эти времена заканчивались.

– Забудьте о них. – Рожер вынул из сумки пачку листов с музыкой к «Песни о Лунном Ущербе».

Хлопнул ими по груди Катуна, и тот машинально взял бумагу.

– Это новая песня, ее всем надо выучить. Вели своим подмастерьем снять побольше копий.

Катун озадаченно взглянул на листы:

– А трактовка…?

– Испытана с моим трио, все в порядке. Посмотрим, получится ли у других.