Дневная битва

«Она не виновата, – внушил он себе. – Если бы в Бруке умели торговаться, Хряк не присвоил бы половину городка».

Шамавах отмахнулась с улыбкой, как от пустяка.

– Мне не составит труда. Ожерелье – милая безделушка, и я легко продам его богатому Дамаджи как подарок для кого-то из жен.

Арлен отвернулся, закатил глаза.

– Труда не составит, – пробормотал он для одной Ренны, – плюс у красийцев появляется возможность наладить, как было поручено, торговые связи с графством Лощина, используя наше доброе имя.

Ренна рассматривала Шамавах, и Арлен учуял недоверие, которое быстро сменилось разочарованием. Она притворилась, будто снова изучает ожерелье, и буркнула в ответ так же тихо:

– Не продавать его, что ли?

– Продавай, но бери деньгами, – прошептал Арлен. – Расчет сразу.

Ренна повернулась к Шамавах и широко улыбнулась:

– Благодарю за помощь. Монетой сразу меня устроит.

Шамавах кивнула, будто другого и не ждала.

– Можно взглянуть?

Ренна вручила ей ожерелье, она вставила в глаз линзу и внимательно рассмотрела его на свету.

– Сейчас найдет изъяны и начнет торговаться, – шепнул Арлен. – Что бы ни сказала, ответь, что она рехнулась, и пригрози продать Смитту. Она удвоит ставку. Потребуй впятеро больше.

– Честное слово? – выдохнула Ренна сквозь улыбку. – Я не хочу ее оскорбить.

– Не оскорбишь. Красийцы не уважают тех, кто не умеет торговаться. Согласишься на половину, не меньше.

Ренна хмыкнула и дождалась, когда Шамавах закончит осмотр.

– Милое, но не больше. – В голосе Аббановой жены впервые прорезалось разочарование. – Алмазы мутноваты, а на ребре изумруда есть трещинка. Золото не такое чистое, как в Красии. Но может быть, покупатель соблазнится необычностью вещи, благо она принадлежала графу землепашцев. Я даю сто драки.

Ренна издала лающий смешок, хотя сумма, вероятно, прозвучала для нее бессмыслицей.

– По-моему, тебе пора починить линзу. Камни в полном порядке, а золото чисто как снег. Ты просто не хочешь платить сполна, а Смитт, я уверена…

Шамавах рассмеялась и поклонилась:

– Я недооценила дживах ка Пар’чина. У тебя острый глаз. Двести драки.

Ренна покачала головой:

– Тысяча.

Шамавах задохнулась от праведнейшего негодования:

– За тысячу я куплю три таких ожерелья! Триста, и ни клатом больше.

– Пятьсот – или продаю Смитту, – холодно ответила Ренна.

Шамавах оценивающе посмотрела на нее, и Арлену не понадобились сверхчувственные способности, чтобы понять: красийка прикидывает, не поднажать ли в последний раз. Наконец она поклонилась:

– Ни в чем не могу отказать новоиспеченной дживах ка в день ее свадьбы. Пятьсот.

– Я ценю это, – сказала Ренна. – Во многих дворах появится скот, а на многих плечах – одежда.

– Ты хорошо торгуешься, – заметила Шамавах.

Она повернулась к Арлену, и от ее глаз разбежались лучики, а в запахе обозначилось веселье.

– Скоро тебе не понадобятся советы Пар’чина.

– Ладно, Уонда, я прождала достаточно, – заявила Лиша. – Выметайся.

– Не хочу, – уперлась Уонда.

– Уонда Лесоруб! – повысила голос Лиша. – Если не выкатишься отсюда через… – И ахнула, а Уонда переступила порог, наряженная в одежды от герцогини Арейн. – Ох, чтоб меня!.. – проговорила она.

– Дурацкий вид, да? – горестно осведомилась Уонда. – Я и сама знаю.

– Вовсе нет, – возразила Лиша. – Ты выглядишь великолепно. Когда тебя увидят в городе и народ прознает, что это работа личной портнихи герцогини Арейн, каждая женщина в Лощине захочет себе такое же.

Она не соврала. Неприятно признать, однако королевская портниха превзошла себя, создала наряд одновременно и скромный, и удобный, под стать любому мужскому мундиру, но в безошибочно женском стиле.

Блуза темно-зеленого шелка расшита золочеными лозами и метками, которые добавляли объема плоскому переду. Рукава, просторные от плеча до локтя, туго обхватывали предплечья, чтобы не зацепиться за лук и беспрепятственно облачиться в деревянные нарукавники. Поверх блузы надет бурый кожаный жилет, подбитый с изнанки и аккуратно застегнутый. Он служил буфером между блузой и нагрудной пластиной, но изящный покрой позволял носить его и без всяких доспехов.

Панталоны из тонкой бурой шерсти от пояса до колен вызывали в памяти юбки-брюки, ценимые многими женщинами-воинами Лощины, – достаточно просторные, чтобы сойти за платье, если стоять неподвижно. В бою Уонда надевала еще и верхнюю юбку из гибких листов златодрева, которая обеспечивала подвижность и скорость и одновременно защищала воительницу мощными метками.

В голенях панталоны резко сужались, завершались пуговичными манжетами, а те легко проскальзывали в высокие и мягкие замшевые сапоги, что смягчали трение о деревянные поножи и башмаки. В последних Уонда выдерживала полновесный укус лесного демона, другой ногою проламывая ему череп.

Уонда держала под мышкой отполированный деревянный шлем с открытым забралом, тоже с резным орнаментом в виде меток, что изображали плющ. Уонда могла с той же легкостью сокрушить череп демона если не башмаками, так головой. Лише не составит труда добавить метку от мозгового демона и зрительные метки вокруг глаз.

– А что с дублетами? – спросила Лиша.