Дневная битва

Но все эти атрибуты власти обязывали соблюдать этикет. Пусть Аманвах и Сиквах – враги, однако они принцессы, родня красийского вождя. Их положение требовало подобающего обращения, включая доступ в палатку Тамоса и всем проистекающим от него любезностям. Мальчик, назначенный им в слуги, был благородного рода; он в ужасе метался взад и вперед, покуда Сиквах осыпала его приказами и бранила за медлительность. Аманвах молча стояла рядом с ней на коленях, склонив набок голову.

Слушала Рожера.

Лиша захлебнулась от желчной злости. Аманвах пыталась убить ее, а Рожер все равно доверял ей и сообщал обо всех событиях, тогда как Лиша и Тамос пребывали в потемках. Жены они ему или нет, а Лиша не расставалась с ним почти два года. Почему он верил им больше, чем ей?

«Надо было так же пометить шлем Гареда и не сказать ему, – подумала она, и ей стало совестно. Какое у нее право бесцеремонно вторгаться в личную жизнь пусть даже и Гареда? – Нет, – встряхнула она головой. – Пусть этим занимаются дама’тинг. Я скорее уподоблюсь Элоне, чем применю их методы».

Создатель, но как же хотелось подслушать!

Аманвах вдруг зашипела и затараторила по-красийски, многие слова были бранными. Она лопотала чересчур быстро для Лиши, но тоном отчетливо гневным, без фальши, присущей дама’тинг. Сиквах потрясенно уставилась на Аманвах, когда та вскочила и заметалась по шатру, сыпля цветистыми эпитетами.

Лиша не выдержала:

– В чем дело? Что стряслось?

Аманвах смерила ее взглядом, обдумывая ответ.

– Мой достопочтенный муж отважен, но глуп.

– Мы все временами этим грешим, – сказала Лиша.

Аманвах кивнула и ровно выдохнула, восстановила хладнокровие дама’тинг.

– Такова инэвера.

– С ним ничего не случилось?

– Нет, но это до поры, – махнула рукой Аманвах. – Он вызвался выйти в ночь.

– Зачем? – спросила Лиша.

Это не похоже на того Рожера, которого она знала.

– Очевидно, они решили, что если за великую метку выйдет Пар’чин, то демоны познают его силу, – пояснила Аманвах. – Поэтому Пар’чин послал на разведку в ночь моего достопочтенного мужа, олуха Гареда и собственную дживах ка.

Она выгнула бровь, но покрывало не позволило Лише понять смысл гримасы.

– Само его имя означает отвагу, но он отправляет за метку других, боится выйти сам. Он попросту трус.

– А кто тогда я, засевший в тылу? – вознегодовал Тамос.

Все взгляды обратились на графа, его лицо напряглось. Лиша вспомнила, как он лежал на постели в ту ночь, и рассказы Дарси о его боязни демонов, и о геройских безумствах, вызванных надобностью побороть страх. Он отчаянно боялся прослыть трусом и потерять уважение.

– Вождь должен быть свободен, чтобы командовать войсками!

Аманвах фыркнула и пренебрежительно покосилась.

– Мой святой отец не сидит на троне после захода солнца, а он величайший вождь всех времен и народов. Ты чин, а потому заведомо трус, но о Пар’чине говорили другое.

Тамос рассвирепел, и остатки его терпения стремительно улетучивались. Сейчас сорвется на крик, и всем станет плохо.

Лиша встала между ними и посмотрела Аманвах в глаза.

– При всем уважении, Аманвах, я видела, как твой достопочтенный отец тоже отправлял людей на разведку, даже родных сыновей. Я понимаю, ты переживаешь за мужа, но Рожер сотни раз выходил в ночь. С ним ничего не случится.

– Откуда ты знаешь то, что неизвестно даже костям? – осведомилась Аманвах.

– Я не знаю, – развела руками Лиша. – Но верю.

Аманвах моргнула, потом кивнула:

– Такова инэвера.

Она выровняла дыхание, вернулась в угол, где снова опустилась на колени и погрузилась в медитацию, вслушиваясь.

Рожер взял скрипку и смычок в здоровую левую руку, а их группа, закутанная в плащи, шагнула в открытую ночь. Правая – осталась свободной. Ему вполне хватало трех пальцев, чтобы за считаные секунды выхватить меченый нож и метнуть его в цель.

– Я пойду первой, – объявила Ренна. – У меня глаза привычные к темноте.

Ни Рожер, ни Гаред спорить не стали. Рожер все еще приспосабливался к маске, подаренной Аманвах. Видно было достаточно хорошо, чтобы не налететь на что-нибудь и не прозевать демона, но ко всему подряд липли цветные завитки магии, отвлекали, сбивали с толку и порождали чувство неуверенности, будто он угодил в густой утренний туман.

Ренна ушла вперед и очутилась на границе их меточного видения. Рожер обратился к Гареду:

– Ты был прав, я и в самом деле принимал тебя как должное. Прости, если можешь. Я иногда слишком увлекаюсь ролью и забываю, что не один на сцене.

– Дерево срублено, – буркнул Гаред. – На него уже не залезть.

Рожер повернулся к нему:

– Я понимаю, мне просто…

– Рожер, мы в открытой ночи, – перебил Гаред, – и я чувствую себя запертым в треклятом радужном облаке! Я на тебя больше не злюсь. Смотри перед собой.

Рожер кивнул и отвел взор, но его сразу отпустило. «Еще одной заботой меньше. Осталось проследить, чтобы демоны не сожрали».

Двигались мучительно медленно. Яншины плащи-невидимки ни разу не подвели, но в них приходилось кутаться, а это снижало скорость. Рожер и Ренна, более опытные, подстраивались под Гареда.