Дневник. 1873–1882. Том 2

После доклада я заехал к Александру Васильевичу Головнину и просидел у него довольно долго. Как всегда, наслышался много любопытных рассказов о закулисных делах в высшем административном и придворном мире. Головнин – редкий и оригинальный субъект: сидит почти безвыходно дома, а между тем всё знает, всё читает, со всеми переписывается.

Снова было у меня совещание по вопросу о сокращении сметы. Завтра предложения наши будут заявлены департаменту экономии; надеюсь, что наши финансисты возрадуются.

22 декабря. Суббота. Вчера после смотра в манеже был я на панихиде по графу Павлу Николаевичу Игнатьеву. Сын его, Николай Павлович, говорил мне, что перед самою смертью покойник написал письмо к государю с просьбой об увольнении от должности. Он не решился отправить это письмо, утешая себя надеждой, что получив облегчение, сам поедет во дворец и лично будет просить государя. По словам Николая Павловича, покойник намеревался убедительно просить, чтобы заместителем его не был Валуев, которого направление признавал вредным и опасным. А между тем в городе уже говорят именно о назначении Валуева, что и весьма вероятно. Ему удалось приобрести доверие государя своими демосфеновскими фразами и замечательною гибкостью.

Возвратившись вчера с панихиды, я нашел у себя визитную карточку Валуева с довольно странною надписью карандашом: «Приезжал просить благосклонного расположения вашего сиятельства». Взглянув на эту загадочную карточку, я подумал, не есть ли это иносказательное извещение о новом назначении.

Сегодня последовали один за другим, обычным порядком, доклады у государя: сначала военный, а потом – по делам иностранной политики. Затем я был на смотру, последнем из всей длинной серии высочайших смотров войскам Петербургского гарнизона.

24 декабря. Понедельник. Утром был на отпевании покойного графа Игнатьева в его домовой церкви, откуда тело перевезено на Петергофскую железную дорогу.

25 декабря. Вторник. После обычного моего доклада я остался во дворце у обедни. Тут я встретился с Валуевым – новым председателем Комитета министров – и князем Ливеном – новым министром государственных имуществ. Оба, кажется, очень довольны.

26 декабря. Среда. Вследствие личного приглашения, полученного мною от председателя съезда естествоиспытателей и ученого зоолога Северцова, я присутствовал сегодня во втором общем собрании этого общества, в актовой зале университета. Зала была полна; читали рефераты профессора Менделеев, Тимирязев, Доброславин, Меншуткин.

Обедал я во дворце.

29 декабря. Суббота.

Вчера, пользуясь свободным утром, я делал обязательные визиты и, между прочими, французскому послу, у которого несколько засиделся. Генерал Шанзи полагает, что новое французское правительство Ваддингтона будет действовать в умеренном духе и постарается поддержать мирные сношения со всеми державами; дипломатические представители Франции останутся на своих местах.

Сегодня после доклада был я при докладе князя Горчакова и Гирса. Читался проект инструкции князю Лобанову-Ростовскому, назначенному послом в Лондон. Проект этот редактирован в одну ночь бароном Жомини, со свойственными его перу легкостью и изяществом. Гирс жаловался, что канцлер не дает времени не только чтоб обдумать основательно подобный серьезный проект, но даже чтобы перечитать написанное; выдергивает буквально из-под пера[67] пишущего и кладет в свой портфель, отправляясь к докладу в Зимний дворец.

Когда по прочтении проекта государь спросил, не имею ли я что-либо заметить, я отвечал, что в таком серьезном деле трудно отдать себе полный отчет по беглому чтению; но что мне показалось не совсем правильной постановка вопроса среднеазиатского как сопоставление образа действий англичан и наших при разных гипотезах; мне кажется ошибочным класть на весы как равные грузы Герат и Мерв. Государь приказал передать мне прочитанный проект, дабы я мог обсудить его на досуге, что я и сделал; сегодня же вечером доставил Гирсу мои замечания.

В Государственном совете было сегодня же заседание, в котором утверждена финансовая роспись на 1880 год. Утверждение это составляет в сущности одну формальность, так как рассмотренные и сведенные в департаменте экономии сметы всех министерств всегда утверждаются целиком в общем собрании. Но в последние годы великий князь, председатель, вместе с государственным секретарем стараются обставить эту формальность чем-то похожим на парламентские прения: главным запевалой в заседании почти всегда является Александр Васильевич Головнин – единственный член Совета, дающий себе огромный труд изучать всю массу сметных цифр и приготовлять к этому дню небольшую коллекцию замечаний или запросов, которые дают повод министру финансов и председателю департамента экономии произносить целые речи в назидание безмолвным слушателям.