Дневник 1905-1907

Утром ездил стричься, в Caf'e; долго не куря, выпив черного кофе, видя одного из мордальонов, сделавшего мне глазки, надевая пальто, вдруг почувствовал, что колени у меня подгибаются. В типографии Чулкова не было, деньги обещают во вторник; видел там Ремизова. Закупил провизии. Ремизов пришел рано, усталый и обиженный. Были гимназисты, Дмитриев, Сережа, Сомов, Нувель и неожиданно только что приехавший Бакст. Сомов страшный рохля, двух слов не сказал с Мирским. «Куранты» ставит Дмитриев, что сразу повысило мой интерес к ним^{931}. Сережа меня сердил фырканьем в присутствии молодежи, развязностью и, м<ожет> б<ыть>, тем, что он нравится Мирскому. Но как все фантастично: молодежь, письма, любви, ненависть. Мне кажется, что что-то из-под меня уходит, не знаю отчего. Долго убирал после гостей. В<альтер> Ф<едорович> рассказывал про посещение какой-то трущобы с фотографиями и т. п. Спал тяжело, проспав почти до 2-х часов, болела голова.

20_____

С утра явился ко мне Бер, une tante crach'ee, потом Юраша, так до обеда. Потом Дмитриев толковал о «Курантах», он милый и нежный, но несколько моллюск. Заехав за Валечкой, отправились к Сомову. Говорили с Андр<еем> Ив<ановичем> о старости, о предполагаемой поездке в Москву и т. п. Бакст и Сережа не пришли, но приехали Бенуа, Аргутинский и Фокин со своим билетом. Мейерхольд приглашен в императорские, думает, в доме Эль-стон устраивать cabaret etc.^{932} Что-то меня гложет: безденежье? Тепло. Письмо из Москвы от Руслова и еще 3-х господ из ресторана, написанное на прейскуранте

^{933}.

21_____

Что было, не помню. С утра явился еще не уехавший Воротников. Длиннейшее письмо от Руслова. Писал музыку. Пришел il principino, посидевший с час мило. Заехав за Сережей, отправились к скучным Костриц. Потом домой; у Вольф<а> в окне второе издание «Крыльев»: что же денег-то мне не шлют?

22_____

Вышел к Воротникову, болтавшему всякий вздор, поехали вместе; он обещал сделать в Москве мне встречу^{934}. В<иктор> А<ндреевич> был сама прелесть: ласков, доверчив, нежен, будто что-то условленное между нами. Он сидел у окна и видел, как я приехал: уж не ждал ли? Будто fianc'es[312]. Оттуда к Чулкову, обедать в «Вену» и, гонимый каким-то злым роком, в pays chauds на 4 л<инию>. Это — форменная обираловка. Клянусь, что это — последний раз. Валечка показывал мне фотографии очень миленького Леонида, с которым он сегодня был, играл романс, посвященный В<иктору> А<ндреевичу>, и писал ему письмо при мне. У «современников» была какая-то певица и певец. Поехали к Бенуа, где были Фокин, Сомов и Лансере, всё о балете; Валечке хотелось есть, и мы поехали в «Вену», где я оставил последние рубли. Был Пильский, Чеботаревская и разная шушера. Чеботаревская развесила афишу, где «Куранты» напечатаны шрифтом с ее лицо, — прямо неловко^{935}. Слезкин, сбривший усы, вертелся very tapeticamente

[313]. Что-то меня гложет: безденежье? Или завтра начало?

23_____

Опять пустили Павлика. Сидел безвыходно дома; видел Бакста; был очень весел, и все хотелось танцевать. Приплелся Тамамшев. Сережа, телефонировавший, что придет, надул; приехал один Нувель, получивший уже сегодня быстрый и ласковый ответ от В<иктора> А<ндреевича>. Я был несколько шокирован и быстротой ответа, и приглашением на понедельник со мною вместе. Давно я писал ему и не получал от него ответов. Читали Пушкина отрывки, прямо упиваясь современностью его прозы. Денег ни гроша. Писал «Анну Мейер» усердно. Что-то будет завтра, в понедельник, в Москве?

24_____

Конечно, денег не прислали. Утром гулял; вечером зашел к Гофману, только что вернувшемуся из Москвы; он получил от В<иктора> А<ндреевича> письмо; вдруг он тоже вздумает припятить в понедельник! От него направился к Ремизову, где должен был быть Дмитриев. Ал<ексей> Мих<айлович> куда<-то> ушел, оставив меня караулить Дмитриева и ждать Серафиму Павловну. Видел иллюстрации к «Пруду», не без Клингера, но приятные^{936}. Пили чай, болтали, гадали; шел с гимназистом до Дворцового моста, потом далеко домой. Написал 3 стихотв<орения>.

25_____

Денег все нет; прямо ни копейки — буквально. Зашел к Вяч<еславу> Ив<ановичу>, который спал с дороги, охраняемый Марьей Мих<айловной>, кумой и Гофманом. Пришел Сережа; с ним вместе пошли к Тамамшевым, где и провели вечер. Я, кажется, простужен. Завтра увижу В<иктора> А<ндреевича>, что еще? Ремизов просил Дмитриева привести Покровского и principino, отбивая от меня клиентов. Но это ничего — пусть вращается молодежь между нами.

26_____