Дневник интриганки

– Если бы ты была королевой или царицей, каким бы был твой первый указ? – спросил меня Л.

– Я бы повелела тебе любить меня до конца моей жизни.

– Почему твоей? – рассмеялся он. – Ты моложе, ты королева, вряд ли твоему простому подданному удалось бы тебя пережить.

– Кто знает, что каждому из нас уготовлено? Долгий полет или быстрое падение…

– Ну а каким бы был второй указ?

– Второй? Я бы повелела убить меня, если с тобой что-нибудь случится.

– Почему?

– Потому что я жить без тебя не хочу.

Он перестал улыбаться и серьезно посмотрел на меня.

– Глупый разговор! Если ты хотела сказать этим, что любишь меня… – Он умолк. На его непокрытую голову падали снежинки и застревали в плену волос.

Моя рука непроизвольно коснулась завитка на его виске, высвободив маленькую белую звездочку – прекрасную в своей холодной безучастности.

Если бы и я, как эта равнодушная снежинка, могла вот так легко освободиться от сжигающей меня безумной любви, став холодной и неприступной. Но хочу ли я свободы? Или для меня нет ничего драгоценнее этого плена?

Я поцеловала Л. Его губы были холодны, а руки не обняли меня, как прежде. С таким же успехом я могла бы целовать статую в Зимнем дворце.

Это был первый и последний раз, когда мы говорили о наших чувствах.

Возможно, я поспешила открыться ему. А может, каким бы ни был мой первый, второй и третий указ в роли королевы, кровавого исхода это бы все равно не изменило.

Из аэропорта Андрей отвез нас с Таней в торговый центр, где оставил, забрав вещи моей подруги в квартиру.

Таня ходила по центру со светящимися от восторга глазами, подскакивая к каждой витрине и бурно выражая свое восхищение. Она не уставала повторять:

– Как же тут здорово! У нас совсем не так!

Меня ее слова каждый раз немного задевали, но я молчала, не мешая подружке наслаждаться. Как знать, каким бы я нашла Петербург, если бы не была закинута сюда волей судьбы и вынуждена остаться. Наверняка в глазах туристов, которые в любой момент могут уехать домой, северный город прекрасен.

Наблюдая за подругой – кареглазой девушкой с колоском, худенькой, одетой в ботиночки, доставшиеся от мамы, и клетчатое пальто, купленное на распродаже, – я вдруг увидела себя глазами моих одноклассниц. И зрелище это оставило на душе неприятный осадок. Когда я успела так измениться, что смотрю на мою лучшую подругу свысока и подмечаю за ней шумность, глупую восторженность и аляповатость с тем же цинизмом, с каким встретили меня в этом городе? От собственных мыслей мне было противно.

И когда Таня перестала бегать от витрины к витрине, я поймала ее и крепко обняла, прошептав:

– Я так по тебе соскучилась.

Мне хотелось плакать. Я соскучилась по дому и по себе прежней – беззаботной, не знавшей, что я хуже других, толстая и чем-то обделенная. В той моей жизни все было проще и понятнее. И больше всего меня пугало, что новая моя жизнь поглощала меня, изменяла и словно полировала, затем слой за слоем наносила позолоту.

Все утро я проверяла телефон и в аэропорту, а потом и в торговом центре пыталась найти точки с бесплатным вай-фаем, чтобы посмотреть, не ответил ли мне Лис.

Но ни в аэропорту, ни в торговом центре я сообщения от него не получила. Мне не хватало его и очень хотелось разделить мою радость от приезда подруги с ним. Откинув неловкость, я написала ему: