Дневник из преисподней

— Я хочу заключить с вами соглашение, выгодное для нас обоих, — произнес он мягким, почти задушевным голосом. — Я живу далеко отсюда, в огромном замке, расположенном на холме. Его стены оплетают лианы, чьи цветы горят, как огни светлячков в темные вечера. Земли, окружающие замок, принадлежат мне, как и люди и звери, живущие в моем мире. Вода в моих реках и озерах прозрачная, как стекло. Она, словно молодое вино, веселит и пьянит одновременно. Мой мир может стать вашим домом, Лиина, достаточно лишь пожелать…

Я смотрела на него, пока он говорил, и мое воображение убаюкивало мои страхи и сомнения. Милорд легко прочитал мои мысли. Я действительно хотела сбежать от собственной боли, но я должна была знать, чем придется заплатить за свое желание. Ничто в этом мире не достается нам просто так и я спросила его о цене:

— Что вы потребуете взамен?

Он очень долго молчал перед ответом, а я видела только белую полосу на асфальтовом шоссе, которую пожирали колеса машины. И ночь за окном наступала на яркий свет фар, пытясь погасить их.

— Мне нужны вы, Лиина, — вы и ваша душа. Я хочу видеть вас, ощущать рядом ваше присутствие, слышать ваш голос. Ваша преданность — цена нашего договора.

Тихие слова падали с его губ, как тяжелые камни, и эхо от их падения отдавалось в моих ушах вместе с биением сердца. А потом он изменил интонации, не дождавшись моего ответа.

— Я подарю вам мир и покой, Лиина. Целый мир за вашу дружбу. Или уничтожу все, что дорого вам сейчас, или станет близким и родным в будущем. Это причинит боль, Лиина, причинит ее наяву, а не во сне, и пути назад не сможет найти никто из нас! — Тон его был не просто угрожающим, он обещал мне боль и потому допустил ошибку.

Ему не следовало так говорить. Угрозы никогда не действовали на меня, напротив, они вызывали ярость, а после пережитой потери я потеряла всякий страх перед другими людьми.

— Никто не смеет указывать мне, как жить и кого считать своим другом! — Голос мой прервался от переполнявшего гнева. Я не просто разозлилась, я потеряла контроль, и мой инстинкт самосохранения на этот раз не сработал.

Рядом с родителями я всегда чувствовала себя защищенной, словно надежный тыл предоставлял мне исключительную возможность побеждать во всем. Когда кто-то имел глупость угрожать мне, пытаясь достичь собственных целей, меня не пугала перспектива прямого конфликта и даже драки. Меня можно было напугать, но запугать было нельзя, особенно с моим обостренным чувством справедливости, которому юный возраст лишь придавал ускорение. И даже после смерти своей мамы, я все еще ощущала то чувство безнаказанности маленького ребенка, которого защищают боги — его собственные мама и папа. Утрата одного из них не привела к страху за свою безопасность, напротив, смерть породила бесстрашие, уничтожив последние остатки моего благоразумия.

После моих слов наступила тишина. Сама атмосфера вокруг сгустилась и накалилась до предела. Руки милорда в черных перчатках сжали рули с такой силой, что кожа на швах затрещала, готовая вот-вот порваться. Мой гнев разозлил его, но, в отличие от меня, милорд не потерял контроля ни над собой, ни над ситуацией.

— Я не пытаюсь поймать вас, Лиина, и у меня нет намерения пленить вас или ограничить в свободе. Я нуждаюсь в друзьях, а врагов у меня достаточно и без вас. Ожидая преданности от своих друзей, я плачу им собственной верностью! — Его голос убеждал меня, скрывая за интонацией просьбы железную волю властелина целого мира.

Он мог раздавить меня, уничтожить в любой момент, и я понимала это слишком хорошо и отчетливо. Его слова не укладывались в рамки доступных мне знаний о нем самом. Мое недоумение вылилось в вопросе скрытого отчаяния:

— Зачем вам моя преданность?

Неожиданно милорд резко затормозил, а затем выпустил на свободу руль автомашины и с силой притянул меня к себе. Прикосновение его губ я никогда не назвала бы поцелуем своей мечты. Мне было больно и солоноватый привкус крови смешался во рту со вкусом его губ. Милорд не принес извинений, отпуская меня. Он вообще ничего не ответил. Снова заурчал мотор и наполнил машину жизнью, но она не тронулась с места.

— До того, как ощутить ваше присутствие, я не чувствовал ни боли, ни радости, Лиина. Только огромное желание власти и чувство удовлетворения от нее. Вы изменили существующее положение и стали необходимы для моих планов, стали их частью. Не зная того, вы делили со мною свою боль, а я хочу поделиться с вами своей жизнью и своим миром! — Голос был настойчивым, а фразы слишком общими, чтобы смысл его слов мог окончательно дойти до меня.

Одно было совершенно ясно — он покупал меня, и его предложение было той самой ценой, за которую он смог бы приобрести мою душу. Моя боль подсказала ему правильный путь, но я не могла ответить согласием, ибо та же самая боль притупила во мне все инстинкты, оставив лишь тень от них. К тому же я разозлилась, а гнев не способствовал объективности моих выводов.