Дневник из преисподней

Я не страдала морской болезнью и почти все путешествие проводила на воздухе, наслаждаясь покоем и прохладным ветром, а ночью — неведомыми мне созвездиями и луной, светившей точно так же, как и в моем мире. Только она не смотрела на меня своими глазами и не улыбалась мне, а светилась слегка багровым сиянием, заставляя думать о рубиновых горах и алмазных кратерах. Луна этого мира вызывала во мне тревогу. Лунный свет не казался мне прекрасным — он порождал чувство приближающейся опасности, словно сам свет пытался предупредить меня…

И все же воспоминания о том путешествии всегда будили во мне самые лучшие мысли и чувства. Это было началом пути — нового, неизведанного и таинственного. На корабле боль оставила меня, поглощенная новым миром и новыми впечатлениями. Прошлое было почти забыто, настоящее манило к себе и обещало новую жизнь. И я воспринимала перемены, как нечто должное, словно они перечеркнули все мое прошлое и предали его забвению.

На корабле я ощутила покой — прошлое перестало меня волновать, будущее еще не наступило, а происходящее было слишком заманчивым, чтобы тревожить по-настоящему. Даже когда путешествие подошло к концу и мы, наконец, причалили к берегу, эти ощущения не покинули меня.

Жизнь на берегу кипела и я окунулась в нее с удовольствием и радостью. Я таскалась за Грэмом по торговым рядам в поисках нужных ему лошадей и за несколько часов узнала о них больше, чем за всю прошедшую жизнь. Затем Грэм увлек меня кратким рассказом о маленькой лавке с женской одеждой для верховой езды, и мы провели в ней почти два часа, пока Грэм выбирал ее для меня с пристрастием, которого раньше я за ним не замечала.

Закончив с текущими делами, мы сытно поели в уютном заведении под названием «Дарна» и Грэм рассказал мне, что так называют огромное озеро, расположенное недалеко от поселка, где и водится рыба, которую я с удовольствием поглощала. А затем мы снова тронулись в путь на лошадях и на этот раз достигли конечной цели довольно быстро.

Уже в сумерках, совершая небольшой подъем по холмам, Грэм приободрил меня и заставил ускориться. Скрытый за холмами город появился так неожиданно, что я остановила свою лошадь и какое-то мгновение не могла осознать, что вижу не мираж. Город, раскинувшийся в изумрудной долине между холмами, с одной стороны граничил с темным лесом, а с другой его пересекала небольшая серая река, над которой клубился туман, наступающий на город. Туман поглощал его и от этого город казался призрачным, а его огромные белые крепостные стены и неприступные бастионы с флагами на башнях исчезали на глазах, вызывая ощущение нереальности всей картины. Вот почему мои первые мысли были о миражах, исчезающих и вновь повляющихся перед глазами путников, слишком долго идущих к конечной цели своего путешествия.

Но город был реальным! Тысячи жилых домов, чью безопасность хранили каменные стены, тянулись до самого горизонта. Крыши и купола зданий устремлялись навстречу темному небу и тяжелым облакам, надвигающимся из-за холмов. А к огромным открытым воротам направлялись последние повозки запоздалых караванов. Сумерки придавали городу сказочное очарование и одно я почувствовала сразу и поняла почти мгновенно — город нельзя было не любить!

Я посмотрела на Грэма и улыбнулась ему. Он улыбнулся мне в ответ, искренне и с облегчением, словно боялся, что я не смогу оценить всей красоты и всего очарования его родного дома. Грэм улыбался! Улыбка смягчила жесткое выражение уродливого лица и сделала его похожим на громадного, немного лохматого доброго пса, напоминающего мне одного старого знакомого, который частенько заглядывал в наш дом и лакомился кусочками мяса, которые мама оставляла для него. Бездомный пес с огромным чувством собственного достоинства изредка приходил в гости и с абсолютной невозмутимостью делал вид, что не голоден. Но каждый раз, когда мама радостно встречала его, он расплывался в широкой улыбке, вызывая ответную улыбку, и моя мама улыбалась ему точно так же, как улыбалась и мне. И в тот момент я поняла, что Грэм не был уродлив, и мне искренне жаль, что он не стал моим другом, вернее, не успел им стать…

Спустя столько лет я понимаю, что почти не знала его. Он служил своему господину, но не был его слугой в том смысле, в котором служение связывают с безусловным повиновением. Грэм был скорее тенью Учителя, его правой рукой, его преданным другом и телохранителем. А еще он был искренне привязан к правителю своей страны — наследному принцу Сэн Лариэн Дэниэлю, словно к сыну, которого у него никогда не было.

Когда я вспоминаю Грэма и думаю о нем, я испытываю чувство огромной вины и не могу с этим справиться. Грэм погиб, защищая принца Дэниэля. Он исполнил свой долг и его гибель была следствием этого. Но к исполнению долга его призвала я и мне не дано забыть, как он улыбался мне на холмах в последний раз в своей жизни…

Он не скрывал своего восторга от встречи с родным домом и проговорил самую длинную фразу за все эти дни, немного непонятную мне, но, безусловно, красивую и загадочную: