Дневник плохой девчонки

Мы-то с «бэшками» общались только на переменках, ну, иногда еще — во время школьных тусовок или походов на природу. Робис всегда был каким-то незаметным, сливался с подоконниками, стенами и вообще с любым окружением, в каком оказывался. Я попыталась вспомнить, слышала ли когда-нибудь его голос, но так и не вспомнила… Даже странно, что этот тихоня, этот невидимый Робис умудрился сблизиться с Эле… Интересно, а как он к ней в первый раз подошел? Что сказал? А может, они друг друга поняли без слов? Ведь никогда не угадаешь, что скрывается под, казалось бы, совершенно невинной наружностью…

Как знать — может, и Гвидас способен написать что-нибудь в этом роде? Глупая мысль! Гвидас слишком современный…

Все, пора звонить Эле. Мне уже и самой стало интересно, как она отреагирует.

Эле отозвалась после четвертого звонка, немного запыхавшаяся.

— Алло! Слушаю!

— Эле, это я.

— А, привет, Котри… Эльвира!

— Можешь разговаривать?

— Да, конечно! Я вышла в коридор. У нас тут одно мероприятие…

— Тусуетесь?

— Не-ет, здесь другие тусовки… — Эле засмеялась. — Но мне нравится.

— Эле, тебе пришло письмо от Робиса.

— Правда? — радостно закричала она. — Можешь прочитать?

— Конечно. Слушай.

Я взяла письмо с кровати и стала читать громко и медленно, стараясь не показывать никаких эмоций. Но в душе надеялась, что Эле вот-вот не выдержит и засмеется… А она так и не засмеялась. Дослушала до конца и продолжала молчать.

— Эле, ты меня слышишь? — спросила я наконец. — Ну и как тебе?

— Да, да… — прошептала Эле. — Слышу…

И опять замолчала.

Я поняла, что подруга моя довольно сильно расчувствовалась, и у меня появилось смутное подозрение, что ей это все смешным ни чуточки не кажется.

— Странноватое, по-моему, письмо, — не вытерпев, сказала я. — Конечно, это не мое дело…

— Да… — вздохнула Эле. — Робце такой поэтичный…

— Поэтичный?.. Да уж, что есть, то есть…

— Мне кажется, ему там очень одиноко… А уж как я по нему соскучилась… — снова вздохнула Эле. — Красивые стихи, правда?

— Да, очень красивые, — поспешила согласиться я. (Признаюсь, в стихах, которые не сама написала, я совершенно не разбираюсь.)

Эле опять умолкла, и я, не удержавшись, спросила:

— Слушай, Эле, а он всегда так разговаривает? Ну… так поэтично?

— Нет, только в письмах… Он говорит, письма сохраняются и мне в старости будет что почитать…

Ну-ну… Любовь и в самом деле непонятная штука…

Снова помолчав, Эле попросила, чтобы я еще раз медленно прочитала ей письмо. Что делать, пришлось читать. Вообще-то, когда я читала второй раз, мне уже было не так смешно, а стихи Робиса показались совсем неплохими… Потом мы с Эле перекинулись еще несколькими словами и распрощались.

Мне стало грустно. Наверное, я никогда таких писем не дождусь. И почему мне в жизни так чертовски не везет? Один-единственный раз влюбилась, и сразу безнадежно несчастливо. Живя у Эле, я почти не думала о Гвидасе. Вернее, старалась о нем не думать, потому что думать не хотела. Теперь опять… Вспомнила его — и сделалось совсем тоскливо. Завтра я, скорее всего, его увижу… Увижу, как он, счастливый, целует мамины пальцы… Может, тоже шепчет: «Моя королева, владычица моей души…»? Меня в дрожь бросило от этой мысли! Не хочу их видеть! Не хочу туда ехать…

Не думать об этом, не думать!

В конце концов вытащила из-под кровати рюкзак с деньгами. Как украла, так с тех пор к ним и не прикасалась, только теперь пересчитала, сложила ровными стопками и рассовала по конвертам. Все это, само собой, проделала в перчатках. Если сегодня ночью удастся засунуть конверты в почтовый ящик, завтра толстая Онуте их найдет, сообщит в полицию и, может быть, заберет свое проклятое заявление. Тогда Лаура будет спасена, и эта ужасная история закончится. Может быть… Было немного жалко — так хорошо все спланировала, и ничего не вышло, зря старалась… Восьми тысяч литов как не бывало… Ничего не поделаешь, сама виновата, что про Лауру не подумала!

От одной мысли о разговоре со следователем меня подташнивало. Я не сомневалась, что, оставшись с ним с глазу на глаз, сразу начну блеять… Проклятое заикание! Будь я невинна как ангел — все равно вызвала бы подозрения.

Подошла к окну, закурила. Дождь уже не шел. Пора было собираться в поход…

9 июля

Вот и закончилась моя преступная история, от денег я избавилась.

Мама не дала поспать, позвонила ни свет ни заря, а спать хотелось до смерти… Она спросила, каким поездом я приеду и хочу ли, чтобы меня встретили, я ответила, что приеду вечером, типа, лучше не пропускать утренние занятия, и встречать меня не надо, хочу в одиночестве пошататься по Вильнюсу. Она, по-моему, осталась недовольна, но все поняла правильно и больше мне мозги не компостировала. Сказала только, что они будут ждать меня вечером. Так и сказала: «Будем ждать»! Стало быть, ничего не изменилось. Знали бы они, как мне не хочется их видеть…

Снова залезла в постель, но заснуть уже не удалось… Утро было испорчено.

Сварила кофе, выкурила сигарету, полила Элин садик, покормила голубей — настроение не улучшилось. Залезла под душ и плескалась, пока не кончилась теплая вода… Стало чуть повеселее…