Дневник посла Додда

Затем сэр Эрик объяснил мне цели английской политики и рассказал о дебатах, имевших место в парламенте в среду вечером, 28 ноября. Выслушав его, я заметил:

– Мне кажется, ваше правительство поступило очень разумно, и меня радует, что американский государственный департамент обо всем поставлен в известность.

После этого я осведомился о возможности англо-американского соглашения по поводу морской проблемы на Дальнем Востоке. Он сказал, что не слышал в Лондоне никаких мнений по этому поводу, но сам лично убежден, что наши страны могут достичь соглашения. В случае если Япония не пожелает сотрудничать с нами и станет усиленно расширять свой флот, Англия не будет возражать против укрепления мощи американского флота. Он считает гонку морских вооружений глупостью, но Япония, как видно, настроена очень агрессивно.

Относительно этих острых проблем я снова прихожу к тому же выводу, что и в 1933 году: если Англия и Соединенные Штаты согласятся гарантировать независимость Филиппин и признают существующий в данное время статус на Дальнем Востоке, опасная гонка морских вооружений прекратится, и на Тихом океане будет водворен мир. Достигнув этого, обе державы смогут выступить единым фронтом против агрессивной Германии на следующей конференции по разоружению, а Россия и Франция поддержат их, и мир в Европе будет упрочен.

Все это я подробно изложил государственному секретарю и президенту, причем английский и французский послы оба полностью согласились со мной, так же как и голландский посланник, который всегда настороже и всем живо интересуется.

Хотя я в этот день много работал, мы поехали в берлинский оперный театр послушать оркестр под управлением Эрика Клейбера; говорят, что он наполовину еврей, но ему удается по-прежнему выступать в Берлине. Это был очень интересный концерт, причем театр охранял усиленный наряд полиции. Полиция была здесь потому, что ожидалась демонстрация со стороны присутствовавших на концерте нацистов против исполнения музыки австрийского еврея Берга, запрещенной германскими законами. Когда произведение Берга было сыграно, кто-то в передней ложе крикнул: «Хайль Моцарт», – это должно было послужить сигналом для возмущения со стороны публики. Но возмущения не последовало.

Суббота, 1 декабря. Представители иностранной прессы устроили традиционный обед и бал в отеле «Адлон». Мы были гостями мисс Зигрид Шульц. За одним столом с нами сидели английский посол, генерал фон Рейхенау, временно занимающий должность начальника штаба германской армии, и несколько английских и американских гостей. Французский и русский послы, генерал Фрич и доктор Геббельс сидели за другим столом. Они держались очень дружески, хотя известно, что Франсуа-Понсэ и Геббельс ненавидят друг друга, а отношения между Фричем и Геббельсом натянутые. Нейрат приехал поздно и не остался обедать. Как говорили, ему не смогли предоставить подобающее его положению место. Его следовало бы посадить за один стол с Геббельсом, а это было бы очень неловко.

Воскресенье, 2 декабря. Сегодня я получил из Штутгарта сообщение о событии, которое произошло там в среду, 28 ноября. Альфред Розенберг, официально признанный главой нацистских философов, поехал в Штутгарт, столицу Вюртемберга, на родину Нейрата, дабы проповедовать жителям Южной Германии идеи преданности священному гитлеровскому государству. Он сетовал на плохие отношения между древней католической церковью и Первым рейхом – Священной Римской империей. «Нельзя допустить, чтобы религия ослабляла власть государства над народом. Правильно лишь то, что полезно для Германии, и мы оставляем за собой абсолютное право переделывать в стране все так, как оно должно быть. Немецкие национал-социалисты создадут общественный порядок на основе священного мистицизма Средних веков». В заключение он сказал: «Вы все знаете, что в Мюнхене есть сенаторский зал в Коричневом доме, в нем шестьдесят одно место, и он еще ни разу не использовался. Мы ждем только приказа нашего вождя, чтобы, собравшись в этом зале, заложить основы будущего священного порядка в Германии».

Эта цитата дает представление о всей лекции Розенберга и о странном мистицизме, овладевшем умами огромного большинства германского населения, если придавать хоть какое-то значение выборам 12 ноября 1933 года и 19 августа 1934 года. Подобные же речи чуть ли не каждый день произносят Гитлер, Геринг, Геббельс, Дарре, Лей и более мелкие деятели, но к ним никогда не присоединяются университетские профессора и священники, за исключением служителей «Deutsche Christen». Газеты всегда повторяют их высказывания с одобрением.