Дневник убийцы

– Джеймс Дентон. Рад знакомству.

– Да, я тоже рад. – Джозеф почувствовал уверенное и энергичное пожатие, но по выражению лица гостя понял, что тот не уверен в том поводе для знакомства, который придумала София.

Она тоже протянула Джеймсу руку.

– Мистер Дентон учится вместе с Орианой в музыкальной академии. За последние несколько недель они подружились. Он интересуется, можно ли им время от времени репетировать вместе здесь.

– Понимаю. – Джозеф посмотрел на дочь и на молодого Джеймса, все еще не догадываясь, зачем им понадобилось его разрешение упражняться на фортепиано.

– Конечно, под присмотром, – добавила София, почуяв его сомнение.

Друзья, под присмотром? И тут вдруг до инспектора дошло. И как только он все понял, ему стало ясно, что он вовсе не хочет быть препятствием для дочери и ее однокашника. Но больше всего Ардженти растерялся от того, что его застали врасплох. Как же, лишь вчера Ориана была маленькой девочкой – и вот у дверей появился ее возможный ухажер!

Конечно, она красива, у нее такие же большие выразительные глаза, как и у Софии. Джозеф понимал, что его дочь привлекательна. Но она же еще совсем юная! Или просто все происходит слишком быстро для него и ему не хочется расставаться с мыслью, что она его маленькая девочка?

– Это будет не чаще раза в неделю, – сказала София.

– Понимаю. – Ее муж сел. Возможно, между Орианой и матерью состоялся разговор. По выражению их глаз он догадался, какого ответа они ждали. Может быть, ему станет легче, если он больше узнает об ухажере своей дочери? И полицейский обратился к Дентону:

– Ну что же, Джеймс, расскажете о себе?

* * *

Мрак в тюрьме Блэкуэл-Айленд не сильно отличался от Томбс. Тьма была настолько непроницаемой, что по ночам можно было увидеть, как из нее возникают призрачные силуэты, исчезающие в тот же миг, как только повернешься на койке и попытаешься разглядеть их.

Кромешную темень рассеивал только свет от одинокой газовой лампы в конце коридора. Но порой такое слабое мерцание не помогало, и в вибрирующем полумраке тоже возникали призрачные образы.

Мартин Симмс созерцал темноту и далекое мерцание газовой горелки в тюрьме Блэкуэл-Айленд уже почти год. У него как ни у кого был повод внимательно присматриваться к призрачным теням.

Нападение в Томбс случилось спустя всего неделю его пребывания там. И хотя его причиной был спор и последовавшая за ним драка, Симмс все еще не мог понять, было ли это устроено специально. У него не было никаких сомнений, что железный прут обязательно воткнулся бы ему в брюхо, не сбей он с ног своего противника и не огрей его по голове перед тем, как их растащили.

И Мартин не сомневался, что если это приказал сделать Тирни, то следующее нападение не заставит себя долго ждать. В доли секунды из темноты возникнет нож, чтобы вспороть ему кишки или перерезать глотку. Поэтому он с особой настороженностью следил за ночными тенями.

Но особенностью ночей в Блэкуэл-Айленд были голоса. В Томбс иногда слышалось, как заключенные стонут, поют или кричат по ночам, но это была понятная реакция тех, кого жизнь подвела к краю и кто сломался. В Блэкуэл-Айленд невменяемые и нормальные заключенные часто содержались вместе, от чего психика последних не выдерживала. После года причитаний и завываний в сочетании с недосыпанием от постоянного всматривания в темноту по ночам Мартин тоже оказался почти на краю.

В ту ночь Симмс спал не более двух часов. От лязга железной тарелки с завтраком, просунутой в щель под дверью, он резко очнулся и вскочил. В каждом движении и шуме ему чудился убийца с ножом. Протерев глаза, узник увидел удалявшуюся спину тюремщика.

Не поняв, овсянка это или манка, он проглотил все, что было в миске. Ни по в цвету, ни по вкусу каши понять это было невозможно. Мартин не сводил глаз с возни в коридоре, наблюдая за другим тюремщиком, разносившим еду по камерам с противоположной стороны. Как и весь прошлый год, он страшился каждого подозрительного движения, сулившего смерть.

Ему и в голову не приходило, что смерть проникала в него с каждой проглоченной ложкой каши, а не угрожала ему со стороны.

* * *

Финли Джеймсон долго изучал рисунок. Ему мешали мысли о нападении на Элли прошлым вечером. Он знал, что Майкл Тирни следит за девушкой, чтобы дискредитировать ее, но теперь, в преддверии суда над Броганом, ирландец мог бояться, что фронт Финли слишком хорошо укреплен, и единственным выходом было убийство Элли. Очевидно, Майкл нанял независимого киллера, чтобы не было никаких связей с ним.

Джеймсон потер переносицу, чтобы избавиться от мрачных мыслей. В лице на рисунке было что-то знакомое, но криминалист не мог понять, где и когда он его видел. Элис принесла ему две чашки крепкого кофе, добавив во вторую бренди, чтобы он мог собраться с мыслями.

Прежде всего Финли закрыл полосками бумаги бороду и усы на портрете, но, вглядевшись в остальные черты лица, так ничего и не вспомнил.

Встав и зашагав по комнате, он сделал понюшку табака, почувствовал его остроту в носу и слегка прослезился. Может быть, движение прояснит его мысли?