Дни чудес

Не успел я закончить фразу, как перед нами появилось две пиццы. Они были такими огромными, что их края свешивались с тарелок, а на скатерть капал расплавленный сыр. Мы оба в изумлении уставились на это блюдо.

– Buon appetito![5] – пропел официант, после чего помчался к столу, за которым сидели мужчины.

Мы оба осторожно взяли ножи и вилки, размышляя над тем, как лучше управиться с чудовищными порциями. Карен вновь посмотрела в телефон, потом, явно недовольная собой, убрала его в сумку, лежащую на полу у ее ног. Престарелая пара, шаркая ногами и ласково улыбаясь, прошла мимо нас к двери. Официант помахал им рукой. Я заметил, что мафиозный киллер исчез. Остались только мы и пьянствующие менеджеры среднего звена.

Принимаясь за еду, я изо всех сил старался, чтобы у меня изо рта не свисали длинные нити горячей жирной моцареллы, как это рисуют в комиксах. Я раздумывал, о чем бы спросить Карен – не слишком личное, но и не скучное. Я позабыл все приемлемые темы, которые подсказали мне Салли и Ханна. Следует ли упоминать войну в Ираке или держаться от этой темы подальше? Рассказать театральный анекдот? Я оказался сам по себе на убийственной, незнакомой мне арене любовных отношений, и теперь я… испачкал пиццей рубашку. Я промокнул пятно салфеткой и, взглянув на Карен, пожал плечами. Но Карен смотрела в свою тарелку с нахмуренным, сосредоточенным лицом.

– Это… гм… это приятно, – сказал я, чувствуя, что все начинает разваливаться. – То есть я давно этим не занимался. Я имею в виду, не ходил на свидания. Не «этим». Хотя и «этим» тоже давно не занимался. О господи!

Я пришел на свидание, которое не было свиданием, и случайно упомянул секс. Я сделал большой глоток вина, думая, что бы сказать такое не психопатическое, но на это ушло больше времени, чем я рассчитывал, и я понял, что осушил весь бокал. Хуже этого ничего быть не могло. Она взглянула на меня, и я увидел, что глаза у нее затуманены. О да. И вот она заплакала:

– Простите, простите. Дело не в вас, дело во мне.

– Попросить для вас воды?

– Нет, все в порядке. Просто… Ох, черт! Мы с мужем приходили сюда в прошлом году на десятилетие свадьбы. И… я думала, что справлюсь с этим, но…

Она положила нож и вилку, и я беспомощно наблюдал за ней, пока она промокала глаза салфеткой.

– Он ушел полгода назад. Это было как гром среди ясного неба. Разумеется, любовная интрижка. Разумеется. Какая-то корова с его работы. Простите, вам не обязательно это слушать.

– Все нормально, я понимаю. Понимаю, каково это.

Я действительно понимал. В какой-то степени.

– Десять лет. И он просто ушел. Кричал на меня. Представляете? Рассказывал мне и при этом еще сердился на меня. Злился, что это случилось. В тот вечер ко мне приехала моя мама и осталась ночевать. Мы все спали вместе – она, Бетти и я – в кровати, которую они с папой подарили нам на свадьбу.

Карен замолчала. Я сосредоточился на отрезании куска пиццы, а женщина вдруг громко и беспомощно зарыдала, сотрясаясь всем телом. Официант как раз направлялся к нам, чтобы спросить, не надо ли чего, но так резко развернулся, вероятно оставив на деревянном полу подпалины от подошв. Бизнесмены посматривали на нас, перешептываясь. Я тупо уставился на Карен, не понимая, что сказать или сделать. Я не знал, вскочить и обнять ее, или оставить одну, или…

Дело разрешилось очень быстро. Встав, она схватила свою сумку, на миг застыла в нерешительности и приняла решение:

– Простите, мне пора идти. Дело не в том, что… просто, наверное, слишком скоро.

– Все нормально, все нормально, правда.

Я тоже поднялся, но почему-то не выпустил из руки кусок пиццы, а поскольку я плохо его отрезал, оставшаяся пицца прицепилась к нему, готовая упасть на тарелку, но я инстинктивно поймал ее. Пробормотав извинения, Карен повернулась и сшибла сумкой полный бокал вина, который со звоном разбился о пол. Быстро подойдя к двери, Карен скрылась за ней. Я отдавал себе отчет в том, что стою в луже вина, с пиццей, свисающей с руки наподобие полотенца. Меня окружала тишина, пирующие мужчины сгорали от любопытства, их лица кривились в усмешках – будет что рассказать утром в офисе. Почти сразу появился официант с тряпкой, принявшийся вытирать полированный дубовый пол.

– Извините, – сказал я. – Я заплачу, конечно…

– Ш-ш-ш, – произнес он, поднимая взгляд с искренним выражением сочувствия на лице. – Все нормально. Нет проблем. Не за что платить.

Я наклонился из желания помочь ему, и в этот момент часть начинки пиццы соскользнула ему на голову.

Могло бы быть и хуже, думал я несколько минут спустя, осторожно закрывая за собой дверь и быстрыми шагами выходя в еще теплый вечер. Она могла убить меня или официанта, или в стену въехал бы грузовик и прикончил бы нас всех.

По пути домой загудел мой телефон. Я подумал, что это прощальные извинения от Карен, но сообщение было от Ханны.

Как дела? Тебя надо спасать? Помни, никаких театральных анекдотов!

Ни в коем случае, подумал я.