Дни и ночи

- Мне показалось, когда мы с тобой сюда, на этот берег, переехали, что здесь не до того, чтобы говорить. И тебе так показалось?

- Да.

- Но ведь теперь так все время будет. А может быть, и хуже. И здесь и там у тебя, везде одинаково.

- Да.

- Так почему тебе стыдно попросить?

- Мне не стыдно,- сказал Сабуров.- Я попрошу.

- Попроси... Очень страшно было, когда вчера нас совсем отрезали. Я подумала, что, может быть, больше тебя никогда не увижу. Я хочу вместе. Нет, нет, не слушай, делай как хочешь. Но я все-таки хочу вместе. Вот если бы сейчас сюда бомба попала, мне это не страшно, потому что вместе. Я храбрее буду, если мы вместе, понимаешь? И ты, наверное, тоже. Да?

- Наверное,- с некоторым колебанием сказал Сабуров, подумав, что, если Аня будет рядом с ним, может быть, он действительно меньше будет бояться за себя, но за нее, пожалуй, будет бояться еще больше.

- Наверное,- не заметив его колебания, повторила Аня,- я знаю, у тебя так же, как у меня. А у меня так. Ну, я пойду раненых переносить. Тебе нельзя отсюда уйти?

- Нельзя.

- Я знаю. Ты не представляешь, сколько их у нас сейчас в овраге, никогда не было столько. Это потому, что через Волгу переправиться нельзя. Я пойду,- еще раз сказала она, протянув Сабурову руку.

Только сейчас Сабуров заметил, что у нее другая шинель - не та, в которой он видел ее раньше.

- Откуда у тебя эта шинель?

- Это не моя, мне с убитого дали. Вот видишь,- и она показала на маленькую дырочку на левой стороне груди.- А так совсем целая. В мою мина попала и изорвала в кусочки.

- Как мина?

- Мне жарко было, когда я вчера раненых выносила, я сняла ее и сложила аккуратненько - знаешь, как на койке шинель складывают,- а в нее как раз мина угодила.

Сабуров задержал ее руку в своей. Он увидел, что шинель ей не по росту и рукава подвернуты. Сукно натерло ей руку, и там, где был край рукава, на руке остались поперечные ссадины.

- Ну-ка дай другую,- сказал он.

На другой руке было то же самое.

- Видишь, как натерла,- заметил Сабуров.- Ты скажи, чтобы тебе дали другую шинель.

- Хорошо.

- Непременно скажи.

Он крепко сжал ее руки в своих, поднес к губам и по нескольку раз поцеловал каждую руку там, где были ссадины.

- Ну иди,- сказал он.- Я увижу Проценко и попрошу, чтобы мы были вместе.

- Он не откажет,- сказала Аня.- Ни за что не откажет.

Она глубоко засунула руки в карманы, наверное, чтобы Сабурову больше не было ее жалко, и пошла по ходу сообщения.

Проведя у Галышева почти спокойный день, Сабуров, когда стемнело, возвратился на командный пункт к Ремизову. Ремизов курил, полулежа на койке. Поодаль сидел начальник штаба.

В блиндаже была тишина, какая бывает, когда все уже решено и подготовлено, больше никаких распоряжений отдавать не нужно и остается только дожидаться назначенного часа.

- Майора Анненского,- сказал Ремизов,- я оставляю здесь командовать всем остальным участком, а сам пойду со штурмовыми группами.

Начальник штаба за спиной Ремизова делал знаки Сабурову, означавшие, что пойти со штурмовыми группами должен именно он, Анненский, а полковник должен как раз остаться, потому что он ранен и идти ему бессмысленно. Так, по крайней мере, понял его Сабуров.

- Что вы там жестикулируете? - не поворачиваясь, спросил Ремизов.- Я не вижу, но чувствую. Меня вы не уговорите и напрасно капитану знаки подаете, он меня тоже не уговорит, да и уговаривать не будет. Да, капитан?

- Так точно,- сказал Сабуров, зная по себе, что в таких случаях спорить бессмысленно.- Но мне, надеюсь, разрешите находиться при вас?

- Как с утра условились, уговор дороже денег. Будете со мной, скорей до своих доберетесь.

- А вы, Семен Семенович,- обратился Ремизов к Анненскому,- хороший командир, но вам уже пора полк получать. Серьезно. Я так генералу и скажу при случае. У вас слишком много темперамента для начальника штаба. Начальник штаба должен быть расположен к некоторому уединению, к блиндажу в пять накатов... Да, да, я без иронии вам говорю. А вы, если вашего командира полка обстреляли за день три раза, а вас только два, уже считаете, что вы позорно окопались и что вам необходимо поскорее лично сходить в атаку, чтобы восстановить свое душевное равновесие. И не спорьте со мной: вам пора на командную должность. И если вам попадется такой же начальник штаба, как мне, и вам придется все время держать его за фалды, чтобы не убегал на передовую, вот тогда вы меня поймете и посочувствуете.Ремизов рассмеялся.

Анненский молчал, обескураженный неожиданным оборотом разговора. Подозвав Шарапова, Ремизов с его помощью надел поверх гимнастерки ватник, затянулся ремнем и нахлобучил фуражку.

- Не люблю пилоток,- сказал он, поймав взгляд Сабурова.- Может, и удобней, но лихости нет.- Потом, приложив руку тыльной стороной к козырьку, проверил, правильно ли сидит фуражка, прицепил к поясу две гранаты и взял автомат. Сделав все эти приготовления, Ремизов посмотрел на часы. Сабуров, который знал из приказа Проценко, что атака должна начаться ровно в двадцать два, тоже взглянул на свои часы. Оставалось двадцать минут.