Дни и ночи

- Здравствуйте,- сказал Сабуров.- Проводите меня на командный пункт. Где он теперь, знаете?

- А где был, там и есть,- ответил боец.

Когда Сабуров подошел к блиндажу и увидел в окопе знакомую фигуру Пети, ему показалось, что он пришел домой.

- Товарищ капитан! - обрадовался Петя.- А мы-то уж вас ждали...

- Вы бы меньше ждали, да лучше воевали,- сказал Сабуров, стараясь скрыть свою растроганность.- Дом отдали.

- Это верно,- согласился Петя.- Очень уж навалились, а то бы не отдали. Сил не было. Сорок человек генерал от нас забрал.

- Не только у вас забирали.

- Так и других потеснили,- обиженно сказал Петя.- Не было человеческой возможности... А уж комиссар и Масленников вас ждали, ждали.

- Где они?

- Товарищ Ванин здесь.

- А Масленников?

- А Масленников, как темнеть стало, пошел в дом. Туда теперь днем не пройдешь.

- А до немцев отсюда сколько теперь?

- Слева далеко, как были, а с этой стороны,- Петя кивнул направо,шестидесяти метров не будет. Все слышно.

- Много народу потеряли? - спросил Сабуров.

- Одиннадцать убитых, тридцать два раненых. И Марью Ивановну убило.

- А дети?

- И детей. Всех вместе. Прямо в их подвал бомба. Одна воронка - и кругом ничего.

- Когда это?

- Вчера.

Сабуров вспомнил, как эта женщина давно, теперь казалось, целую вечность назад, сказала ему равнодушным голосом: "А если бомба, так пусть один конец всем, вместе с детьми".

И вот ее пророчество исполнилось.

- Да, много ты мне всего наговорил,- сказал Сабуров.- Лучше бы меньше,- и, подняв плащ-палатку, вошел в блиндаж.

Ванин дремал за столом. Он писал политдонесение и так и заснул, уронив голову на бумагу и разбросав по столу руки. "Отрицательных случаев морально-политического поведения нет" - была последняя фраза, которую успел дописать Ванин, засыпая.

- Ванин,- позвал Сабуров, постояв над ним.- Ванин!

Тот вскочил.

- Ванин,- повторил Сабуров,- это я.

Ванин долго тряс ему руку, глядя на него, как на выходца с того света.

- А мы уже за тебя тревожились,- сказал он.

- У вас тут, кажется, некогда было тревожиться.

- Представь себе, нашли время. Черт тебя знает, что-то такое в тебе есть, что скучно без тебя. Будто из комнаты печку вынесли.

- Спасибо за сравнение,- улыбнулся Сабуров.

- Между прочим, дело к холодам, так что напрасно обижаешься: печка теперь самая необходимая техника, чтоб согревать живую силу.

- Тем более, когда эта техника топится.

Сабуров сел на койку, стащил сапоги и портянки и протянул ноги к огню.

- Хорошо,- сказал он.- Очень хорошо. Нажаловался на меня генералу?

Ванин рассмеялся:

- Нажаловался. Я же комиссар. Увидел, что у тебя душа не на месте, и нажаловался.

- У всех душа не на месте,- сказал Сабуров,- и раньше, чем война не кончится, она на место не встанет... Что Масленников, вперед ушел?

- Да.

- К утру вернется?

- Должен. Если к утру не вернется, значит, до следующего вечера. Туда и оттуда днем не пройдешь.

- Кто ж там остался в доме?

- Человек пятнадцать. И Конюков за коменданта. Потапов-то убит.

- Ну?

- Убит. Конюкова я в критическую минуту своей властью командиром роты назначил. Больше некого было. Когда нас вышибли, он с тем, что от роты осталось, засел в доме.

- Неужели пятнадцать человек всего во второй роте?

- Нет,- сказал Ванин,- еще человек десять здесь есть. Они с двух сторон отошли, а он в доме остался. Если точно-двадцать шесть человек во второй роте.

- А в остальных?

- В остальных немножко больше. На, смотри.

На листочке бумаги было расписано наличие людей по всем ротам.

- Да, много потеряли. А где передний край теперь проходит?

- Вот, пожалуйста.- Ванин вынул план.

На плане было нанесено расположение батальона. Батальон уже не выдавался уступом вперед, как это было раньше, а после потери Г-образного дома стоял на одной линии с остальными батальонами, вдоль правой стороны разрушенной улицы, и только один дом, номер 7, обведенный на плане пунктиром, языком выходил вперед.

- В сущности, дом в окружении,- сказал Ванин.- Немцы днем не пускают. Ползаем ночью.

- Когда всю улицу обратно придется брать, будет хороший опорный пункт для продвижения,- сказал Сабуров.- Надо его удержать.

- Когда обратно брать будем...- протянул Ванин.- Боюсь, далеко еще до этого. Дай бог удержаться там, где сидим.

- Конечно,- согласился Сабуров,- я об этом и говорю, что дай бог удержаться. А удержимся, так и обратно возьмем.

- Ты что-то веселый вернулся,- сказал Ванин.

- Да, веселый,- сказал Сабуров.- Это ничего, что один дом отдали. То есть плохо, конечно, но ничего. А что удержались сегодня на берегу и не пустили их к Волге, это самое главное. И дальше не пустим.

- Убежден? - спросил Ванин.

- Убежден,- ответил Сабуров.

- А почему убежден?

- Как тебе сказать? Могу привести некоторые логические доводы, но не в них дело. Верю в это. Такое сегодня выдержали, чего раньше не выдержали бы. Сломалось у них что-то. Знаешь, как игрушка заводная. Заводили, заводили, а потом - крак - и больше не заводится.

- Рад слышать это от тебя. А мы тут с этим домом так огорчились, что ни вчера, ни сегодня никаких чувств у нас, кроме горькой досады, не было.

Ванин поднялся и, прихрамывая, прошелся по блиндажу.