Дни Крови и Звездного Света

В городе Кару закупила целыми ящиками абрикосы, лук и кабачки. Поверх своих синих волос она накинула хлопковый хиджаб, а джинсы скрыла под джелабой* с длинными рукавами. Девушку невозможно было принять за марокканку, но с ее темными глазами и совершенным арабским, Кару не могли принять за уроженку Запада. Также она позаботилась о том, чтобы и ее хамзасы не попались никому на глаза. Она купила ткань и кожу, чай и мед. Миндаль, оливки и сушеные финики. Корм для кур и противни для выпечки лавашей и лепешек. Красное мраморное мясо — совсем немного, потому как его негде было хранить. Кускус, наверное, тонну — мешок был настолько тяжелым, что она едва смогла поднять его. Но ей все равно пришлось отказаться от помощи, с учетом чудища с волчьей головой на заднем сиденье ее грузовика. Скажем за это спасибо Тен.

Она рассказала любознательной женщине, что работает гидом.

— Оголодавшие туристы, — было ее ответом. И в самом деле. До Кару дошло, что она буквально накупила еды на маленькую армию, но она даже не смогла над этим посмеяться.

Она продолжала думать о сфинксах и о том, чем они были заняты.

Они в значительной степени убили всякое ее желание, придумать какое бы то ни было торжество для солдат. Она бросила Тен бутылку с водой и захлопнула багажную дверь грузовика. Но по дороге из города, Кару заприметила магазин, который заставил ее передумать. Барабаны. Барабаны берберских племен. Иногда в походе, когда разбивался лагерь, химеры собирались и били в барабаны. И пели. В Казбу, в песчаной крепости, никто не пел. Но она вспомнила о Зири и Иксандере, которые еще совсем недавно дурачились во дворе, и смехе, частью которого она так и не стала, и купила десять барабанов, а потом пустилась в обратный долгий путь, когда день уступал свои права сумраку.

Она следила за разгрузкой, когда вернулись Ожившие Тени.

— Мне казалось, что Ожившие Тени стали Мертвыми Тенями, — сказала Лираз.

У Акивы шла кругом голова от сообщения, пришедшего из Тисалина. Ужас, количество жертв, дерзкая выходка. Дурацкая, дерзкая выходка. Нападать так близко от Астрая, все равно, что покушаться на саму непогрешимость Империи. Сами-то повстанцы осознают, что они разбудили?

Азаил вздохнул, испустив долгий усталый выдох.

— Это только мне так кажется или вы тоже заметили, что химеры предпочитают оставаться в живых?

— Что ж, — ответила Лираз. — По крайней мере, хоть в чем-то мы схожи.

— Мы схожи не только в этом, — сказал Акива.

Лираз перевела взгляд на Акиву.

— Ты-то схож больше, чем кто-либо, — сказала она, и ему показалось, что сестра подразумевала нечто, касающееся «гармонии» с монстрами, но она понизила голос и добавила. — Например, становиться невидимым.

И Акива похолодел.

Неужели она знает, чем он занимался все эти ночи, или она имеет в виду гламур в целом? Ее пристальный взгляд задержался на нем, и, казалось, что она докопалась до правды, но когда Лираз продолжила, то только и сказала:

- Если бы Отец знал, что ты можешь такое... — и присвистнула. — У него могла бы появиться своя собственная Ожившая Тень.

Акива огляделся по сторонам. Он не любил вести в лагере разговоры на эту тему — о его магии, его тайнах. Наказуемо было даже именование Императора «Отцом»: во-первых, потому что закон гласил, что упоминать Императора можно только выражая почтение, а, во-вторых, из-за того, что Незаконнорожденные не имели прав претендовать на родителей, как таковых. Они были оружием, а оружие не имеет ни отцов, ни матерей. И даже, если меч мог претендовать на своего создателя, то им был кузнец, а не руда, из который был выкован металл. Разумеется, это не могло остановить Иорама от бахвальства тем, сколько «оружия» вышло из его «руды». Управляющие вели списки. По их подсчетам в гареме было рождено около трех тысяч солдат-бастардов.

Из которых, едва ли осталось три сотни, а ведь очень многие из них погибли совсем недавно.

Акива убедился, что в пределах слышимости нет ни единой души.

— И ты так можешь, — напомнил он Лираз.

Он научил своих брата с сестрой гламуру с тем, чтобы они могли передвигаться в человеческом мире, помогая ему выжигать черные отпечатки ладоней на дверях Бримстоуна. Им это удавалось, хотя с трудом и ненадолго.

Она издала возглас отвращения.

— Я так не думаю. Предпочитаю, чтобы мои жертвы знали, кто их убивает.

— С тем, чтобы на протяжении всего их вечного забытья им снилось твое прелестное личико, — усмехнулся Азаил.

— Это благословенная смерть от руки кого-то, столь прекрасного, — парировала Лираз.

— Тогда почему не от руки Иаила, — подметил язвительно Азаил.

Иаил. Акива глянул на небо. Имя отозвалось пронзительным воспоминанием.

— Нет. Во имя Светочей. — Лираз вздрогнула. — Не существует такого благословения, которое помогло бы его жертвам. Знаешь, есть две причины, по которым я рада, что Незаконнорожденная, и обе они — Иаил.

— Какие причины? — Акива не мог себе представить, почему некоторые, в особенности такие, как его сестра, радовались бы тому, что являются ублюдками Императора.