ДНК

Оба непроизвольно перевели взгляды на лежавший на столе лист бумаги. Там Карл преобразовывал цифры в буквы с помощью принесенной полицейскими распечатанной Периодической таблицы. По мере того как он медленно продирался через ряды головоломки, удивление на их физиономиях сменялось предвкушением, как у детишек, попавших в отдел самообслуживания, где продаются конфеты.

68 16, 33–16, 99–16, 3–53, 57 79–92, 110–16 32, 9, 89–6 63–92, 7 90, 53, 80–1, 106–16, J, 33–16?

Er S As – S Es – S Li – I La Au – U Ds – S Ge F Ac – C Eu – U N Th I Hg – H Sg – S J As – S? – Er sælla að gefa en þiggja?[26]

2, 116, 53, 22, 16 22, 19, 49 90, 49

He Lv I Ti S Ti K In Th In – Helvítis tíkin þín[27]

.

90, 92 68, 43–6 16, 92 11, 99, 73

Th U Er Tc – C S U Na Es Ta – Þú ert sú næsta[28].

75, 53, 19, 11, 66–39, 92 7, 92

Re I K Na Dy – Y U N U – Reiknaðu nú[29].

19, 79, 15, 19, 79, 15, 16

K Au P K Au P S – Kaup kaups[30].

Карл поднял глаза на адвоката:

– Я понял, что там написано, из-за коротковолновых радиопередач. Тот же шифр.

– Вполне возможно. Но ты же студент-химик, а ключ к этому шифру – химия, из чего они делают вывод, что ты являешься автором шифра.

– Но это не так.

Карлу нечего было к этому добавить. А что он мог сказать? Разве правды было недостаточно?

– По-моему, они убеждены, что листок с числами, найденный полицией у тебя в подвале, является сообщением, которое ты собирался использовать для следующего убийства.

– Там просто цифры, которые были зачитаны номерной станцией. Я записал их, когда сообразил, что за шифр использовался, – чтобы расшифровать послание.

Карл не понимал, почему его вынуждают снова и снова повторять одно и то же. Видимо, лучше просто заткнуться и молчать.

Адвокат скептически наморщился, видимо, не очень-то веря словам Карла, и тяжко вздохнул:

– Я также считаю, тебе не стоило говорить, что ты не выносишь кровь и насилие. У них, кажется, есть теория, что убийца страдает гемофобией или каким-то отвращением к крови.

– Я что, должен был соврать?

– Нет, ты должен был попросить у них разрешения поговорить со мной наедине. На что я тебе указывал. И не раз. Да что сейчас об этом говорить… – Махнув рукой, адвокат закончил просматривать свои записи, постучал карандашом по последнему листку и закрыл блокнот. – У нас еще будет время обсудить все это снова. Они должны скоро вернуться. Если сочтут, что ты не в должном состоянии для допроса, можно будет в следущий раз начать все ответы по новой, с чистого листа. Скажем, что у тебя была лихорадка. – Он с надеждой посмотрел на Карла.

– У меня болит голова.

Карл потянулся к стакану в надежде, что прохладная вода сможет ослабить это чувство жара в голове, но рука на стакан не попала – она вообще двигалась не в том направлении. Карл попробовал еще раз, но вышло не намного лучше, и он понял, что видит лишь одним глазом.

Наверное, это и объясняло нарушение координации, но когда он попытался сказать адвокату о своей внезапной слепоте, получилась какая-то невнятная чепуха. При этом боль усилилась вдвое, и все, кроме головы, казалось, выключилось. Было чувство, будто у него вообще осталась только одна голова.

В момент, когда Карл падал со стула, дверь открылась и в комнату вошли следователи. Зрячим глазом Карл видел выражение ужаса на их лицах – даже на лице идеально одетого; оба открывали рты и, казалось, что-то кричали, но Карл ничего не слышал. Стоявшая позади них женщина, оттолкнув их по сторонам, бросилась к лежавшему на полу Карлу. Она коснулась его лица, но он не почувствовал прикосновения; он ничего не чувствовал.

Карл закрыл глаз, который еще что-то видел, а другой так и остался слепо таращиться вверх.

Глава 33

Хюльдар так и не повесил картину в своем кабинете. Наверное, надо было повременить с ее покупкой – он был почти уверен, что его понизят в должности после того, как Карл Петурссон, подозреваемый в трех убийствах, впал в кому у него на допросе. Инцидент описывали как один из самых больших фиаско в истории исландской полиции, и Хюльдар даже начал втихаря просматривать свободные вакансии в государственном секторе. Его дальнейшая судьба в отделении должна проясниться через два дня, а пока он чувствовал себя как прокаженный – никто и смотреть в его сторону не осмеливался; даже Эртла сейчас избегала Хюльдара, опасаясь, что его дурная слава может перекинуться и на нее.