ДНК

А деньги ему сейчас совсем не помешали бы. Его мать использовала каждую крону на погашение ипотеки, до самой своей смерти, так что Карл должен был довольствоваться тем, что стояло в доме, пока ему не удастся накопить на что-то другое. Он сам жил на студенческом займе и с весны окажется в глубокой заднице, если провалит сессию. Вероятность этого представлялась ему уже настолько реальной, что он все чаще стал подумывать о продаже дома и покупке квартиры поменьше, которую смог бы обставить по своему вкусу, а на остаток слегка оживил бы свое однообразное житье-бытье.

Но Карл никак не мог заставить себя взяться за это. Каждый раз, когда он думал о переезде, в голове всплывало, через какие огни и воды ему пришлось пройти, чтобы получить разрешение на торчащую снаружи дома гигантскую антенну. А получить разрешение на установку такой бандуры на крыше многоквартирки будет намного труднее. Кроме того, половина дома принадлежала брату Артнару, так что было неясно, хватит ли Карлу его доли на небольшую квартирку. А здесь он жил бесплатно – по крайней мере, пока. Трудно сказать, до какого времени брата будет удовлетворять такой порядок. Карл не сомневался, что только из-за своей занятости, а не любви к брату, Артнар еще не занялся вплотную наследством. Они вообще никогда не были близки, а после того, как тот переехал жить в Штаты, их связь почти совсем сошла на нет.

Хотя и до его отъезда особой связи между ними не было; вся она заключалась лишь в чуть заметных кивках друг другу за завтраком да редких вопросах «ты не видел?..», когда что-то вдруг терялось. В рождественские праздники и дни рождения они благодарили друг друга за подарки, которые от их имени покупала им мать, – вот и вся связь. Карл, в юном еще возрасте, пытался пробиться через окружавшую старшего брата раковину, но сдался – это оказалось ему не под силу.

А может, Артнар просто возьмет и забудет о Карле, квартире и остальном скромном наследстве их матери? Хотя после того, как Артнар повзрослел, между ними и сохранялось какое-то подобие отношений… Возможно, сейчас, после смерти матери, он совсем пропадет и больше никогда не даст о себе знать? У него, похоже, было достаточно забот о себе, своей молодой жене и работе. Кажется, ему не терпелось пустить корни там, на другой стороне планеты. Их телефонные разговоры случались все реже, и хотя они участились в период, когда мать была при смерти, сейчас опять почти прекратились. Артнар извинялся, грешил на разницу во времени, что напоминало Карлу о разнице в их возрасте, которой мать всегда оправдывала отсутствие близости между братьями. Разница во времени, разница в возрасте… Между ними всегда будет какая-то разница…

Карл сидел, вперившись взглядом в свой коротковолновый «Коллинз», будто пытаясь силой мысли выдавить из него звук, но из приемника перестали доноситься даже эфирные потрескивания. Ему хотелось заорать; он чувствовал, как внутри него от злости разливается нестерпимый жар. Попытался дышать медленно и как можно спокойнее, и это помогло ему успокоиться. В данный момент Карл был не в силах как-то изменить ситуацию, поэтому не имело смысла злиться. Тем не менее он чувствовал обиду и разочарование. Вместо того чтобы послушать странную исландскую станцию, его приятели сейчас умирали от скуки.

Карл наконец решился обернуться. Халли, сидя на маленьком уродливом диванчике, спал, запрокинув голову и прислонив к стене темноволосую макушку. Карлу немного полегчало, когда он подумал, что после такого сладкого сна этой шеей точно будет не двинуть. Поделом ему, он мог бы проявить хотя бы элементарную вежливость и не заснуть. Возможно, так подействовали на него две банки пива, возможно, выкуреная ими «травка»… Вдруг раздался сочный всхрап; на мгновение показалось, что Халли проснулся, но вместо этого он лишь почмокал губами, закрыл рот и продолжил спать.

Карлу вдруг подумалось, что на стене от головы Халли, скорее всего, останется жирное пятно. Сколько Карл его помнил, тот стягивал свои сальные волосы в «хвост»; от него всегда лоснился сзади воротник кожаной куртки, в которой Халли ходил зимой, летом, весной и осенью. Стену, по всей видимости, ждала та же участь, но поскольку матери Карла уже не было на этом свете, то и некому было из-за этого пятна расстраиваться. Карл, во всяком случае, точно не потеряет из-за этого покой. Если на него вдруг нападет уборочная горячка – навряд ли, но мало ли, – то наверху, в кухне, его ожидала заваленная грязной посудой раковина, а также прачечная, ванная комната… да почти весь дом. Удивительно, насколько быстро тот превратился в свинарник. Подвал был самым чистым местом, потому что Карл редко приносил сюда еду из боязни пролить что-нибудь на приборы.

Бёркур устроился, закинув ногу на ручку пестрого, под цвет дивана, кресла, и без всякого интереса перелистывал потрепанный журнал. Но он хотя бы не храпел с открытым ртом.

– Если ничего не случится до семи часов, тогда, думаю, я пойду домой. – Он бросил журнал на столик. – А может, сходим в киношку или еще куда? Мне жуть как охота попкорна.