До февраля

– Образ действия: как готовится и выбирает жертв, какое время суток предпочитает, любимые способы убийства и оружие, меняет ли, почему, что́ это может значить. Ну и третье: на чем передвигается – своя машина у него или, не знаю, такси, общественный транспорт, пешком, самокат…

– Тогда самокатов еще не было вроде, детские только.

– Ну, велосипед, дельтаплан, что угодно. Если намек хотя бы твои источники на это дадут, может, хоть что-то поймем и додумать сможем.

Паша покивал, изучая дополненный список, и отметил:

– Сразу – вряд ли. Всё равно дыры в важных местах.

– В каких?

– Чем занимался, почему исчез так надолго, почему вернулся, что будет дальше делать. Ну и отдельно – откуда он тебя знает.

Аня попыталась больше не съеживаться. Паша бодро пообещал:

– Завтра с этого мозговать и начнем.

– А чего не сегодня? Рано же еще.

– Тебе рано, а хозяйственный закроется.

Аня нахмурилась.

– В смысле?

– В прямом. Нам же замок еще покупать и ставить. Сразу и поставлю.

Глава седьмая

Неловкости не было совсем. Напротив, Митя был ловок во всём: и в репликах, коротких, но приятных и подталкивающих Наташу к речам умным, красивым и всё более жарким, и во внимательном молчании, подталкивающем – ну, в принципе, к тому же. Похоти вот в Мите не ощущалось. Совсем.

Воспримем это как челлендж.

Работал Митя инженером теплосетей, был разведен, бездетен и застенчив, жил один, на свидание через приложение знакомств решился в третий и последний раз: в первый раз девушка полтора часа рассказывала о своем бывшем, потом разрыдалась и убежала из кафе, во второй просто не пришла. Наташа вспомнила засранца, технично крутнувшегося мимо нее в кабаке, скрипнула зубами и требовательно выставила бокал, чтобы Митя плеснул еще.

– В кино надо было капризку-то вести, – сказала Наташа, морщась от колючего глотка. – Из кинотеатра, небось, не убежала бы.

– Да я в кино ни бум-бум, – признался Митя с виноватой улыбкой. – Сто лет не смотрел ничего. В ютубе только приколы всякие.

– Ну сериалы-то?

Митя пожал плечами.

– «Игру престолов», «Игру в кальмара», игру в шахматы – как уж она там?..

– У меня телевизора-то нет.

– А при чем тут телевизор? – удивилась Наташа. – Компьютер-то есть, ну или телефон? Этого достаточно.

Она недоверчиво уставилась на Митю. Тот смущенно поежился.

– Что, правда ничего не смотрел? Ни «Сопрано», ни, я не знаю, «Breaking Bad»? Божечки. Ну это мы исправим. Прямо сегодня… Ну, если успеем. И я тебе вообще список составлю, понял? Там куча интересных теперь, целый мир, про что хочешь: драмы, комедии, фантастика, детективы, хошь про маньяков, хошь про шпионов. Какие больше любишь?

– Никакие. Книги лучше.

– О! – сказала Наташа. – Вот с этого и надо было начинать.

Естественно, Митя оказался среднестатистическим любителем-любителем, который искренне гордится принадлежностью к самой читающей нации, но заграничных авторов не знает совершенно, потому что он же русский человек, современных авторов не читает, предпочитая им классику, а классику любит на почтительном расстоянии – том самом, что отделяет его от стопки, прочитанной в выпускном классе или универе. Митя как образцовый представитель этого большинства от вопроса о последней прочитанной книге уклонился, а любимым автором назвал, конечно, Достоевского. Орден свидетелей Недостойского. Фу блин. Всплывшая в памяти дебильная подпись дебильной рукописи высушила горло.

Чего я психую, подумала Наташа, хватая бокал, это же трюизм, рефлекторный ответ малограмотного человека: цветок – роза, фрукт – яблоко, страна – Россия, поэт – Пушкин, писатель – у пожилых мальчиков Достоевский, у пожилых девочек Булгаков, смерть неизбежна. Она глотнула игристого, а Митя сообщил, услужливо подливая:

– Самому-то интересней придумывать.

– О, – сказала Наташа. – Что пишешь?

Митя медленно повел головой из стороны в сторону.

– Уже ничего. Просто придумываю. Так еще интереснее.

– Интереснее – делать, – сказала Наташа.

Митя кивнул.

– Ты ешь, ешь, – скомандовала Наташа и сама отправила в рот ломтик бастурмы. – А жаль, что уже ничего. Может, шанс упускаешь. Я ведь в журнале работаю. Литературном.

Митя снова кивнул, не выразив особых чувств в связи с этим, и мелодично спросил:

– А где коньяк? Я бы его предпочел.

Предпочел бы, ишь ты.

– Лучше водки, – сказала Наташа с нажимом.

Неужто впрямь раскупорит, подумала она, не очень понимая, чего боится больше: что Митя окажется алкашом, который быстро ужрется – и пиндык романтике, или что сама она преуспеет в водочном вопросе первой.

Митя посмотрел на водку, улыбнулся и снова потянулся подлить игристое в полный почти что бокал Наташи. Это, конечно, хорошо. Плохо, что романтических проявлений Митя не демонстрировал. Вообще никаких.

– А еще лучше… – сказал Митя нараспев, осторожно оставляя бутылку, и застенчиво глянул на Наташу.

Ну наконец-то, подумала она и накрыла его руку своей. Рука у Мити была такой же твердой и теперь удивительно горячей. Пора проверить, везде ли так, подумала Наташа, но тут Митя сказал:

– Я сейчас.

Он улыбнулся Наташе, нежно высвободил руку и встал.

– Там сразу справа дверь, – подсказала Наташа.