«Do not disturb». Записки отельера

А пятнадцать лет назад в этом помещении еще располагалась одна из последних не расселенных нами квартир — в бывшем жилом доме 11 на улице Марата. Там, где сейчас расположена гостиница «Гельвеция».

В квартире проживала одинокая пожилая женщина. Ее муж давно умер. Дочь вышла замуж. И уехала с семьей на север.

Квартира была очень странной. И даже загадочной. С длинным коридором, односторонней планировкой, двумя небольшими, очень мрачными комнатами. И маленькой кухней. Все четыре крошечных оконца были немногим больше форточек обычного окна. И выходили на задний глухой двор. Такие квартиры в советские времена обычно выделяли дворникам. Или отдавали в маневренный фонд.

Окна в квартире были такими низкими, что можно было легко перешагнуть через подоконник. Женщина обычно так и делала — чтобы быстрее оказаться во дворике. Ее дворике. Так она искренне считала. Она выходила в свой дворик именно так. Это было быстрее и удобнее, чем бегать вокруг дома.

Дом обходила она, только чтобы поймать посторонних, случайно забредших в ее уголок. Она бросалась им навстречу и громко отчитывала за посягательство на ее территорию. «Убирайтесь оттуда! Не стойте у моих окон! — кричала она, — Милицию вызову!»

Во дворике она разводила бесчисленных голубей и воробьев. Кормила кошек и целую стаю бродячих собак. Кругом были расставлены миски с остатками еды, свисали кормушки для птиц. Конечно же, все вокруг было загажено счастливыми питомцами.

Летом соседка возилась с цветами, высаженными в самодельных клумбах — из старых покрышек, дырявых ведер и каких-то банок.

В свою квартиру никого из соседей она никогда не впускала. Впрочем, никто и не пытался зайти к ней в гости. Поэтому никто об этой женщине ничего толком и не знал.

Каждый день рано утром она приоткрывала дверь. И буквально выскальзывала из своего жилища. А возвращалась назад всегда с полными мешками всякого барахла, остатков еды, макулатуры. И прочего мусора, собранного по всяким соседним ресторанам и ларькам. И, видимо, на помойках.

Представить эту хрупкую сгорбившуюся пожилую женщину в коричневом драповом пальто и с вечным платком на голове без многочисленных мешков и авосек было невозможно.

Ее родные приезжали в гости несколько раз в год — во время школьных каникул внучки. И квартира как-то оживала. А главное, начинала понемногу очищаться. Дети выносили горы мусора, делали уборку. А однажды даже навели порядок в ее дворике — вынесли множество обломков мебели, миски, ведра, банки и горы мешков. Ведь за многие годы безраздельного владения женщина превратила этот уголок в свалку.

Однажды оставшиеся в доме соседи видели ее в расстроенных чувствах. Она бегала по двору, плакала. И громко звала своего любимого бездомного кота. Он был старый, с выдранными клоками шерсти. И с огромным бельмом на глазу. Кот, видимо, где-то тихо помер — от старости. Но женщине мерещился заговор кого-то из соседей. Она считала, что ее кота специально отравили. Или прибили. И считала своим долгом обязательно найти живодера.

Как раз в это время мы заканчивали расселение дома. Почти все жильцы уже выехали. И главными живодерами оказались, конечно, мы.

Соседи называли нас «швейцарцами» — в честь моего бизнес-партнера, швейцарки. «Вот придут швейцарцы. И купят нас. Остальных боимся. Вдруг на кладбище увезут. Как тот самый бандит», — пугали друг друга соседи-старожилы. Они вспоминали какую-то давнюю историю, случившуюся еще до нашего появления в этом доме. Якобы какой-то богатый покупатель увез на кладбище одну из соседок — одинокую пожилую женщину. Хотел прибрать к рукам ее квартиру. Эта загадочная история долго работала на нас. И вселяла в соседей доверие к нам — «швейцарцам». Особенно в те «лихие девяностые».

Пожилая женщина называла нас в «мирные времена» — немцами. А в случае обид или «военных действий» — фашистами. Особенно, когда писала свои многочисленные жалобы в администрацию района.

«Они — фашисты, оккупанты. Приехали из Швейцарии. Убили моего кота. Выселяют всех соседей. Втайне роют яму под моей квартирой — хотят, чтобы я туда провалилась, — писала она в своей жалобе. — А главное — расселяют в доме шпионов». Так она называла иностранных гостей, которые останавливались в первых отремонтированных номерах в начале двухтысячных.

Разговаривать с женщиной о покупке квартиры мы долго не решались — понимали, что вести с ней переговоры не имело никакого смысла. А договариваться нужно только с ее детьми. И в спокойное время.

И вот наступило долгожданное затишье в наших непростых отношениях. И «немцы» решились на разговор. Мы дождались приезда детей. И наш агент пригласила на переговоры дочь женщины.

Первая встреча прошла безрезультатно. Дочь заявила, что «при жизни мамы этот вопрос решить не удастся».

Мы расстались. Но повторили нашу попытку через год. Позвонили дочери. И услышали радостную для нас новость — внучка решила поступать в вуз в Петербурге. И семья готова к переезду в город на Неве.