До захода солнца

— Ты не одобряешь? — спросила Стефани, не угрожающе, а с любопытством.

— Не тому, что он водит туда своих девочек, нет, — тихо ответила Эдвина, затем начала собирать выброшенные салфетки, ленты и коробки. — Но там может стать опасно.

— Что такое Пир? — снова спросила я, но Стефани все еще изучающе рассматривала Эдвину.

— Люсьен никогда бы не позволил, чтобы что-то случилось с одной из его наложниц.

— Я знаю, — ответила Эдвина и выпрямилась. — Просто… — она колебалась, переводя взгляд с одной на другую, потом произнесла: — Мои девочки — хорошие девочки.

Это заинтриговало меня еще больше, поэтому я спросила, на этот раз громче:

— Что такое Пир?

— Возможно, ей понадобится еще один мартини, — пробормотала Эдвина, бросила барахло и направилась к шейкеру для мартини.

Мое любопытство по поводу Пира испарилось и на смену пришло беспокойство. Настолько обеспокоена, что я плюхнулась на мягкий диван среди горы папиросной бумаги, когда двое курьеров добавили к этому изобилию еще две башни из коробок.

Стефани плюхнулась рядом со мной, а Эдвина принесла нам свежий мартини.

Затем Стефани объяснила.

— Вампиры могут питаться в двух местах: от своих наложниц и любого смертного, который посещает Пир. Вот. Таков закон.

— Так почему же там опасно? Они устраивают жертв…? — Я замолчала, когда лицо Стефани стало пугающе жестким.

— Смертные не жертвы, Лия. Они сами туда приходят… по собственному желанию. — Ее голос стал таким же жестким, как и выражение лица.

Я проигнорировала ее голос главным образом потому, что не могла поверить, что она говорит правду.

Она изучала выражение моего лица, и ее лицо затем смягчилось.

— Не так, как было с тобой и Люсьеном, — тихо произнесла она, чтобы Эдвина, приводившая в порядок мой новый, экстравагантный гардероб, не смогла услышать. — Большинству смертных это нравится. Некоторые даже становятся зависимыми. Туда приходят и бывшие наложницы.

Я почувствовала, как мои глаза округлились, она утвердительно кивнула, продолжив:

— Конечно, на это смотрят неодобрительно. Наложница теряет свою репутацию, посещая Пиры после своего освобождения. Обычно их начинает избегать семья. И их вычеркивают из Отбора. Обычно бывшие наложницы не посещают Пир, в основном потому, что их туда не приглашают.

— Почему? — Спросила я.

— Пиры, туда ходят простые смертные. — Она положила свою руку на мою. — Ты, милая, совсем не такая, как все.

Это звучало тошнотворно высокомерно.

Должно быть, она прочитала реакцию на моем лице, потому что продолжила:

— Им это нравится, смертным, которые посещают. Им все равно. Они становятся зависимыми, строят вокруг Пира всю свою жизнь, путешествуя от Пира к Пиру. Они как фанатки.

Это звучало просто отвратительно.

— Я все еще не понимаю, почему это может быть опасно, — настаивала я, и Стефани откинулась на спинку дивана.

— Потому что все должно идти своим чередом, — ответила она. — Много спиртного, громкая музыка, танцы и тела. Любой смертный — честная игра. Некоторыми смертными питаются одновременно два, три, даже больше вампиров. Есть такие Пиры, не те, которые посещает Люсьен, заметь, где присутствуют наркотики. Секс. Оргии.

— Вау, — прошептала я, и она улыбнулась.

— Хорошие же Пиры — это весело. Ты можешь насытиться столькими смертными, сколько захочешь. Это здорово.

Это звучало не очень здорово, но так подумала только я.

— Зачем водят туда наложницу? — Поинтересовалась я.

Она пожала плечами.

— Разделить с ней еще одну часть своей жизни. Если у тебя хорошая наложница хочется показать ее другим вампирам.

И меня вдруг поразила одна мысль.

— А вдруг что-то пойдет не так, наложница же смертна, она может стать честной добычей, да?

Стефани поколебалась мгновение, прежде чем ответить:

— На более диких Пирах с вампирами, которые плохо заботятся о своих девочках, да. — Я втянула воздух, и она поспешила продолжить: — Но Люсьен не посещает такие.

— Так вот почему это опасно, — прошептала я, и Эдвина издала еще один писклявый звук. Мы со Стефани снова посмотрели на нее.

— Не совсем, — ответила Стефани, переводя на меня взгляд.

— Почему не совсем? — Упорствовала я.

Стефани вздохнула, прежде чем сказать:

— Даже на хороших Пирах все может выйти из-под контроля. Вампиры — это те, кто мы есть. Не скажу ничего нового, что существует жажда крови. В муках жажды крови вампир пойдет на все. И не открою Америки, сказав, что другие вампиры могут использовать наложницу, если ее вампир предлагает ее друзьям.

— Боже мой, — выдохнула я.

— Люсьен так не делает, — поспешно заверила она меня.

— Боже мой, — снова выдохнула я.

Она наклонилась ко мне.

— Лия, я серьезно, Люсьен никогда не будет делиться. Никогда. Ты должна мне верить. Я говорю очень серьезно.

Я просто уставилась на нее.

Она продолжала.

— Он почувствовал бы, если бы ситуация вышла из-под контроля, и увел бы тебя оттуда. Не важно как. Ни один вампир не будет настолько глуп, чтобы прикоснуться к тому, что принадлежит Люсьену. Он бы сгорел. Люсьен позаботится об этом. Он сам бы его сжег. Он уже делал такое.

— Что делал?