До захода солнца

Его день был действительно интересным. Начиная с утренней поездки на американских горках и заканчивая нынешним поведением Лии, включая дневную встречу с ее тетями. Встреча, на которой они высказали ему свою озабоченность тем, что не получили известий от Лии после первого Кормления. Встреча, на которой он объявил о своих намерениях и удостоверился в их предварительной преданности. Они колебались, размышляя, что это может означать для будущего их семьи, да и для будущего всех наложниц. Но они также не хотели и боялись бросать ему вызов.

Этому не стоило удивляться. Они были Бьюкенен, послушание укоренилось в них на протяжении веков.

Рука Лии потянулась к воротнику его рубашки, переводя его внимание на нее.

— Мой тоже был такой, — поделилась она.

— Как так?

Она перевела взгляд с его воротника ему в глаза, кивнула. Страстно.

— И чем ты занималась сегодня, моя зверушка? — тихо спросил он, считывая ее настроение и расслабляясь в нем.

— Во-первых, я пыталась сбежать.

Его расслабление моментально улетучилось, тело затвердело, но она не заметила, продолжая делиться новостями.

— Но, конечно, не смогла, ты забрал мой бумажник, паспорт, драгоценности, ключи от машины. — Ее глаза сузились, и она заявила: — Это было очень досадно.

От ее слов, которыми она не обвиняла, а просто делилась с ним информацией, его тело снова расслабилось.

Он боролся с желанием рассмеяться, переборол, прежде чем переспросил:

— Досадно?

Она кивнула, улыбаясь, и он почувствовал, как его тело снова стало твердым:

— Да. Раздражающе. Очень.

Он не слушал ее. А уставился на ее губы.

Он никогда не видел, чтобы она улыбалась.

Не совсем так. Он видел, как она улыбается кому-то, на расстоянии много раз за последние двадцать лет. Просто конкретно ему она никогда не улыбалась.

Его тело тоже отреагировало на ее улыбку так, как ему очень понравилось.

Он мог бы так и стоять здесь, прижимая ее к себе целую вечность (буквально). Но он подошел к кровати, сел на край, усадив ее к себе на колени, ее мягкая попка прижалась к его твердеющему члену.

Это ему тоже понравилось.

Она все еще болтала.

— Затем прибыла доставка с коробками. Много коробок. Много, много, очень много. — Она склонила голову набок и спросила: — Ты переехал?

— Да, — ответил он, и она снова кивнула, очевидно, совершенно довольная этой идеей.

Ее руки легли ему на плечи, и она начала стаскивать с него пиджак. Он неохотно отпустил ее, чтобы помочь ей вытащить руки из пиджака. Все это время она продолжала что-то бормотать.

— Потом пришла Стефани, и, Люсьен, ты бы видел ее наряд. Это бомба. — Люсьен почувствовал, как его губы дернулись от усилия улыбнуться, ее глаза опустились на его губы, и она объявила: — Мне нравится, когда твои губы так делают.

Он медленно моргнул и спросил:

— Что именно?

Она бесцеремонно бросила пиджак на край кровати, а затем слишком быстро коснулась указательным пальцем уголка его губ, ее глаза встретились с его. Они танцевали.

— Когда ты борешься с улыбкой. Мне нравится. Это сексуально, — объяснила она.

Черт возьми, она была великолепна.

Он думал, что она была великолепна, когда боролась с ним, и он чувствовал ее страх перед ним одновременно с влечением к нему. Вызов был волнующим.

Но сейчас она была еще более великолепна. Он бы не поверил, что такое возможно, но доказательство сидело у него на коленях.

Он не любил кормиться от пьяной наложницы. Подвыпившей, может быть, но совершенно пьяной, нет. А Лия была совершенно пьяна.

Однако она почистила зубы, похоже, очень тщательно почистила. Ее запах был достаточно сильным, чтобы перебить водку, которую он все же уловил, смешиваясь с запахом зубной пасты. Не говоря уже о том, что она была, как описала ее Эдвина, веселой, милой и определенно миленькой.

Поэтому он решил нарушить свое собственное правило и кормиться от нее, несмотря на то, что она была пьяна.

Его руки потянулись к ее халату, широко распахнув его на плечах, она, не колеблясь, опустила руки, пытаясь помочь ему избавиться от халата.

При этом она продолжала болтать.

— Потом мы со Стефани поболтали, потом выпили немного мартини, потом принесли другие коробки, и у нас был показ мод. Затем Стефани осталась на ужин, мы уговорили Эдвину выпить с нами мартини, и, поскольку ты прислал много коробок, у нас состоялся еще более модный показ. — Она замолчала, как только ее руки освободились от халата, он позволил ему упасть на пол. Обе ее руки вернулись к его рубашке, и она начала возиться с пуговицами, но ее глаза не отрывались от его взгляда, пока она счастливо продолжила:

— Мне нравится Стефани. Она забавная.

Его руки обхватили ее за талию, одна рука скользнула вниз по ее заднице, другая поднялась, чтобы поиграть с прядью ее мягких, густых волос.

— Ты хорошо провела время? — тихо спросил он, и она снова радостно кивнула, а он продолжил. — Тебе понравилась одежда?

На этот раз ее глаза расширились, кивок был немного фанатичным.