Добрая самаритянка

Мысли снова вернулись к Шарлотте. Я не мог понять, почему она, зная, как страстно я желал стать отцом, столь жестоко отняла у меня эту возможность? Убила долгожданного сына. Если она действительно так сильно не хотела больше жить, если считала смерть единственным выбором, возможно, я сумел бы понять ее, если б она сделала это после рождения Дэниела. Я все равно горевал бы, но он дал бы мне силы держаться. Но раз она убила сына, у меня не было причин.

Я донес до дома пластиковый пакет, где лежала упаковка пива на шесть банок, и решил выпить их в саду на задворках. Туи и ели, высокие красно-зеленые кусты и деревянный забор в шесть футов высотой надежно отгораживали этот сад от внимания соседей – не то чтобы меня интересовало, увидят ли они, как я напиваюсь днем в саду. Не снимая холщовых чехлов с садовой мебели, я уселся в кресло, выпил две банки и стал смотреть, как над прудом носятся стрекозы. Компанию мне составлял пес Оскар. Но выпитая на голодный желудок третья банка пива ударила в голову. Вместо того чтобы растаять в хмельной дымке, мои мысли стали еще более мрачными.

Я снова начал думать о своем сыне, гадать, не пострадал ли он от химического дисбаланса, находясь в утробе Шарлотты. Прикидывал, насколько больно ему было, когда она прыгнула с обрыва. Несколько месяцев назад я прочел, что в двадцать недель нерожденный ребенок может ощущать боль острее, чем взрослый. Почувствовал ли он изменения силы тяготения в те несколько секунд, пока она летела с утеса? Сказали, что от травмы головы Шарлотта, скорее всего, скончалась мгновенно. Умер ли Дэниел так же быстро? Или же он медленно погибал от боли и нехватки кислорода, запертый в темнице мертвого тела? Думать об этом было почти невыносимо, но я не мог перестать. Я заплакал, скорбя по нему.

Когда потянул за колечко на крышке четвертой банки, сжатый газ с шипением вырвался наружу. Я сделал большой глоток, но меня почти сразу же стошнило на джинсы и траву. Я оттолкнул голову Оскара, когда он подошел понюхать рвотную массу. А потом стоял на четвереньках, выворачиваясь наизнанку, пока предательское тело не извергло весь алкоголь до последней капли, впитавшейся в почву.

– Ненавижу тебя, Шарлотта, – пробормотал я. – Дико ненавижу тебя за то, что ты сделала с нами.

Глава 7

Три недели после Шарлотты

– Отрицание. Гнев. Торг. Депрессия. Принятие.

Я скользил взглядом по строчкам на сайте: адрес Джонни скинул мне на почту. Он пытался помочь, дать понять, что мое состояние вполне типично, – но это лишь злило меня. Я не хотел, чтобы кто-то говорил мне, что я должен чувствовать. Если верить специалистам, чьи слова цитировались на сайте, существует пять стадий переживания горя. Но мне никак не удавалось миновать стадию гнева. Там говорилось, что чем сильнее ты гневаешься, тем больше овладеваешь этой эмоцией, и тем быстрее она проходит. После этого ты готов перейти к следующей стадии.

«Чушь. Не хочу двигаться дальше. Я знаю, что именно чувствую. Я злюсь потому, что горюю из-за утраты сына и ненавижу убившую его мать. Если прощу ее и приму случившееся, то что со мной станет? Лучше остаться в нынешнем состоянии, потому что я начинаю осваиваться. А неизвестное пугает».

Злость была настолько сильной, что трудно было даже произнести имя Шарлотты. А ведь я еще даже не начал осмыслять тот факт, что у нее был роман с другим мужчиной, и это привело их к общему самоубийству. Душа гноилась, и мне не на кого было направить свой гнев против моих родителей, ее родителей, наших друзей, полиции, расследовавшей случай, и бога, в коего я перестал верить. Не на кого, кроме призрака.

– Мы не нашли никаких доказательств того, что Шарлотта и тот мужчина были друзьями или состояли в каких-либо еще отношениях до своей гибели, – уведомил меня детектив О’Коннор. – Может быть, от этого вам станет легче.

– О да, намного легче. – Я даже не попытался скрыть сарказм.

Он отпил чая из кружки и посмотрел на моих родителей, словно ждал, что мы будем ему признательны за крохотную милость. Я надеялся, что в моем присутствии ему не по себе, потому что он взглянул мне в глаза лишь на краткое мгновение. Я сохранял каменное выражение лица. Мне было все равно, трахалась ли Шарлотта с мужчиной, вместе с которым умерла. Да хоть с половиной Нортхэмптоншира!

Мы сидели вокруг стола в гостиной родителей, и О’Коннор посвящал нас в ход расследования. Мне показалось, что я чувствую исходящий от него запах спиртного, и предположил, что он таким образом решил придать себе смелости перед встречей с гневным вдовцом.

«Вдовец… Черт, это ведь я. Я – вдовец. Стать из мужа вдовцом в мгновение ока…»

– Так как же они познакомились? – спросил отец.

– Мы всё еще ищем ответ на этот вопрос, – ответил детектив.

– Вы не знаете? – Я хмыкнул. – Ваша задача – знать все обстоятельства, а вы по-прежнему «ищете ответ»? У вас было почти три недели. Сколько времени еще нужно?

– Позволь ему договорить, сын. – Отец бросил на детектива извиняющийся взгляд.