Добрая Старая Англия

Журналистка решила встретиться с ней лично. Во время интервью, миссис Смит -- высокая и крепкая дама -- сообщила, что в ее академии есть и двадцатилетние девицы, причем одной из них пару недель назад она нанесла 15 ударов розгой. При необходимости, воспитательница могла приехать и на дом. Например, к тем особам, которые нуждались в дозе английского воспитания, а матери-ехидны никак не могли организовать им порку своими силами. Этакая тетенька-терминатор. Будучи дамой пунктуальной, все свои встречи она заносила в записную книжку. За прием она брала 2 гинеи. Судя по всему, среди ее клиентов было немало и настоящих мазохистов.

Как только интервью миссис Смит было опубликовано, в редакцию хлынул поток писем. Громче всех надрывались те дамы и господа, кого добрая гувернантка упомянула среди своих поручителей. Выяснилось, что миссис Смит была вдовой пастора, бывшего директора школы Всех Святых в Клифтоне (что касается порки, наверняка муж не раз показывал ей мастер-класс). После его смерти, миссис Смит решила открыть школу для девочек и попросила у знакомых рекомендательные письма. Те с радостью согласились. Потом все как один уверяли, что знать не знали и ведать не ведали про воспитательные методы миссис Смит. Открестилась от нее бакалейщица миссис Клапп, которая, судя по брошюрке, поставляла ей розги, костюмы из латекса, кляпы, пушистые розовые наручники. Таким образом, хотя многие англичане и поддерживали порку, но связываться с такой скандальной и откровенно неприличной историей никому не хотелось. Да и к порке девочек относились далеко не с тем же энтузиазмом, как к порке мальчиков.

Телесные наказания были распространены как дома, так и в школах. Нелегко отыскать средневековую гравюру с изображением школы, где учитель не держал бы в руках целую охапку розог. Такое впечатление, что весь учебный процесс сводился к порке. В 19м веке дела обстояли не многим лучше. Основные аргументы в пользу школьной порки сводились к тому что:

1) так завещал нам Соломон

2) школьников всегда драли и ничего, столько поколений джентльменов выросло

3) такая вот у нас хорошая традиция, а мы, англичане, традиции любим

4) меня тоже драли в школе и ничего, заседаю в Палате Лордов

5) если в школе 600 мальчишек, то с каждым не побеседуешь по душам -- проще выдрать одного, чтоб другие боялись

6) с мальчишками вообще иначе нельзя

7) а вы гуманисты-пацифисты-социалисты, что предлагаете, а? А? Ну и молчите тогда!

Учеников элитных учебных заведений били не в пример сильнее и чаще, чем тех, кто посещал школу в родной деревне. Особый случай -- работные дома и исправительные школы для юных правонарушителей, где условия были совершенно кошмарными. Комиссии, инспектировавшие такие заведения, а так же школы при тюрьмах, упоминали о различных злоупотреблениях, как то чересчур тяжелые трости, а так же розги из терновника.

Несмотря на заверения порнографов, девочек в английских школах 19го века секли гораздо реже, чем мальчишек. По крайней мере, это относится к девочкам из среднего класса и выше. Несколько иной была ситуация в школах для бедных и приютах. Судя по отчету 1896 года, в исправительных школах для девочек применяли розги, трость и ремень-тоуз. По большей части, девочек били по рукам или плечам, лишь в некоторых случаях с воспитанниц снимали панталоны. Вспоминается эпизод из романа Шарлотты Бронте "Джен Эйр":

"Бернс немедленно вышла из класса и направилась в чуланчик, где хранились книги и откуда она вышла через полминуты, держа с руках пучок розог. Это орудие наказания она с почтительным книксеном протянула мисс Скетчерд, затем спокойно, не ожидая приказаний, сняла фартук, и учительница несколько раз пребольно ударила ее розгами по обнаженной шее. На глазах Бернс не появилось ни одной слезинки, и хотя я при виде этого зрелища вынуждена была отложить шитье, так как пальцы у меня дрожали от чувства беспомощного и горького гнева, ее лицо сохраняло обычное выражение кроткой задумчивости.

– Упрямая девчонка! – воскликнула мисс Скетчерд. – Видно, тебя ничем не исправишь! Неряха! Унеси розги!

Бернс послушно выполнила приказание. Когда она снова вышла из чулана, я пристально посмотрела на нее: она прятала в карман носовой платок, и на ее худой щечке виднелся след стертой слезы."