Добро с кулаками

— Привели к власти одного вырожденца шизофреника, затем вдоволь налюбовавшись над его проделками по Европе, столкнули лбами с вышедшим из-под контроля отцом народов и, кстати, весьма, талантливым руководителем. И затем, продавая и ссужая и нашим, и вашим, здорово провели время, а главное интересно и с пользой. Замечательный план ничего не скажешь. Весь мир в огне, зато вы как всегда в огромном плюсе. И как вам только это удаётся? Вот ведь истина: в войну умный насмеётся, глупый навоюется, хитрый наживётся! А ну как тебя самого голышом да в газовую камеру, а?

Рокфеллер тяжело молчал. Он знал, что хотя и по причине своей тогдашней молодости основные решения принимал не он, но всё же призрак стократно прав. Но настроение в ту ночку было не то чтобы оправдываться. Угрызения совести почувствовал старик? Ни как нет! Какие там угрызения. До угрызений было ещё далеко. То были чувства, как если бы съеденный на обед ягнёнок вдруг вырвался из брюха и, представ перед лощёным едоком, вздумал нагло и даже по-хамски, опротестовывать свою несчастную участь да проповедовать вегетарианство. Съевший ягнёнка, неторопливо вытирая бараний жир с бороды и усов салфеткой, естественно заявил бы этому куску мяса: во-первых: убивал не он, а значит, ягнёнок как минимум обратился не по адресу. Далее, претензия должна быть подана туда сам не знаю куда, и уж просто наверняка едок потребовал бы с барашка мандат на право вести беседу. Затем не получив этого самого заранее несуществующего в природе мандата, румяный и упитанный едок продолжил бы объяснять, что во-вторых: собственно для этих самых целей ягнёнок и появился на свет белый. В-третьих: обычно еда не перечит пожирателю. Уж так заведено с начала времён. Плотоядных покамест ещё никто не отменял. В-четвёртых: ягнёнок должен спасибо ещё сказать за то, что за ним ухаживали, кормили и поили, прививали, держали в тепле в студёные дни, а главное иногда приятно расчёсывали. В-пятых: маму с папой, деда с бабой ягнёнка ведь тоже когда-то слопали, а они знай, молчат себе, не лезут на рожон, не протестуют почём зря. В-шестых: продолжал бы любитель баранины, на этот раз, вытерев остатки жира с губ пальцами руки, а пальцы эти в свою очередь очистив о шкурку и шерсть безропотно стоявшего напротив ягнёнка, умертвили барашка безболезненно, можно сказать гуманно, и отправился он в лучший мир невинною душою щипать травку на райских лугах. И собственно ну что с того что ягнёнка скушали в рассвете юности?! Ягнёнку ведь тоже, небось, сочная молодая травка более импонирует нежели старые обезвоженные кусты. А травка между прочим если уж на, то пошло тоже живая! В-седьмых: ягнёнок ведь, по сути, сделал доброе дело, а именно смертью своею поддержал и продлил другую более значимую жизнь. А ведь это что как не подвиг?! Разве не об этом мечтает каждый истинный патриот-энтузиаст в военное время. И чем окончательно бы добил и без того уже раздавленного ягнёнка слопавший того, так это вырезкой из писания, в которой говорится что никто иной, а сам Господь Бог дал когда-то человеку зверей всяких и растения многие дабы употреблял человек и то и то в пищу. Глубоко вздохнув, ягнёнок, конечно же, сказал бы съевшему его: