Доброе имя

Комната Широкова. Два окна. На подоконниках — самые разные предметы обихода. Небрежно застланная койка, у стен — два чемодана, третий — около двери. В дверь забиты гвозди, на них висит одежда. Маленький письменный стол, на нем стопка выстиранного белья. Посредине комнаты на единственном стуле сидит Твердохлебов, здоровенный мужчина средних лет, грубоватого вида, в высоких сапогах, старых военных бриджах и кителе без погон. Он курит и скучает. Входит Дима — коренастый десятилетний мальчик. Останавливается у порога и долго смотрит на Твердохлебова.

Дима(строго). Что вы тут делаете?

Твердохлебов. Курю. А что, нельзя?

Дима. Можно. А вас дядя Вася пустил сюда?

Твердохлебов. Пустил.

Дима. А где он?

Твердохлебов. Ушел.

Дима. Как же так? Бабушка сказала — он только приехал, а он уже ушел!

Твердохлебов. Бывает. Вернется.

Дима. А вы военный?

Твердохлебов. Был.

Дима. Отчего же вы в военном?

Твердохлебов

. Удобней, когда много хожу.

Дима. А вы много ходите?

Твердохлебов. Много.

Дима. А зачем?

Твердохлебов. Надо. Я геолог. Знаешь, кто такие геологи?

Дима. Конечно.

Твердохлебов. Хожу, смотрю, где что лежит: где железо, где медь, где уголь.

Дима. А потом там, где вы ходите, будут шахты, да?

Твердохлебов. Да уж не без этого.

Дима. А зачем вы сюда приехали?

Твердохлебов. Сюда-то? Жаловаться. С работы меня выгнали. Вот какие дела!

Дима. Дисциплина хромала, да?

Твердохлебов. Да вроде нет. Дисциплина была ничего, подходящая. Шумел иногда. Это правда.

Дима(понимающе). И у меня в последней четверти тоже так было. (Вздохнув.)

Бабушку вызывали.

Твердохлебов. Да… А у меня, понимаешь ты, бабушки нет. Вот сам приехал объясняться. Ну, да ничего, как-нибудь объяснимся. Кончишь школу, приходи ко мне в институт учиться. Будешь геологом.

Дима. Нет, я хочу быть журналистом, как дядя Вася.

Твердохлебов. Ну вот еще сказал — журналистом!

Дима. А чего?

Твердохлебов(чуть заметно улыбнувшись). Они люди опасные.

Дима. Неправда, дядя Вася замечательный.

Твердохлебов. Ну, не такой уж он, положим, замечательный, твой дядя Вася. (Увидев расстроенное лицо Димы.) Но, в общем, ничего, неплохой человек. Я согласен.

Дима. А сколько у вас орденов за войну?

Твердохлебов. Два.

Дима. А у него три. (Назидательно.) Понятно?

Твердохлебов. А у меня еще два — за мир, а у него нет. Ну, что скажешь?

Дима

. А у вас где ордена?

Твердохлебов(кивнув на чемодан, стоящий у двери). Там у меня черный костюм, а на нем ордена. Костюм поглажу и при всех орденах ругаться пойду.

Дима. С кем?

Твердохлебов. Да уж я найду с кем!

Дима. А вы гладить сами умеете?

Твердохлебов. Я все сам умею.

Дима. Эх, жалко, мне идти надо.

Твердохлебов. А чего жалко-то?

Дима. Поговорили бы еще. (Идет к двери, вдруг вспоминает, поворачивается.) До свидания.

В это время за его спиной появляется Широков. Повернувшись, Дима наталкивается на него.

Дядя Вася!

Широков, приподняв, обнимает его.

Где вас только черти носят?

Широков

. Что?

Дима. Это так бабушка про вас говорила. Она без вас скучала. И я. А мама — нет.

Широков. А мама — нет?

Дима. Я ее спросил — ты скучаешь по дяде Васе? А она говорит — нет. Но я думаю, она нарочно. (Спохватившись.) Мне пора. А то если Гошка Акопов вместо меня в воротах станет, — за первый тайм десять голов пропустит, самое маленькое. Я вернусь, мы с вами еще поговорим. Ладно?

Широков. Ладно!

Дима убегает.

Твердохлебов. А любит вас парень.

Широков(задумчиво). И я его.

Твердохлебов. Ну, были в редакции, рассказали там, что за птица этот Твердохлебов?

Широков. Рассказал, Кронид Иванович.

Твердохлебов. Поверили?

Широков. Поверили.

Твердохлебов. А почему у вас лицо кислое?

Широков. Придется уходить из редакции.

Твердохлебов. Это почему же? Рассказали ведь все по-честному?