Добролёт

Валерий ХАЙРЮЗОВ.

Василий Иванович Белов, Валентин Григорьевич Распутин, Виктор Петрович Астафьев?! Да, мне довелось общаться с ними. Но зачем пытаться подогнать или уравнять одних с другими? Все писатели разные по характеру по темпераменту, по жизненному опыту. И внешне они были разными. Объединяло их, на мой взгляд, одно; они с детства знали, что такое крестьянский труд. И писали об этом точно, выверенно, не скрывая своей любви к родной земле. Я не раз заставал Распутина в рабочей одежде, кирзовых сапогах и фуфайке, когда он копал огород, сажал картошку, огурцы, помидоры, морковь, свеклу у себя на даче. Видел и руки Василия Ивановича Белова: крупные, привыкшие к топору, с сухими мозолями и жёстким рукопожатием. В разговорах, если собеседник пытался навязать ему свою волю, он сразу же, без оглядки, не расшаркиваясь перед собеседником, бросался в спор, глаза его начинали сверкать из-под седых нависающих бровей – ну, «ни дать ни взять» бульдог, который от своего не отступит и будет трепать, насколько хватит сил. Доверял он больше всего своему уму и сердцу. Да, и не привык проигрывать спор, уверовав, что его мнение правильное и окончательное. А дальше – твоё дело: согласишься ты с ним или отступишь. Авторитет среди читателей у него был огромным. Особенно любили его в Вологде. Любили за прямоту, за умение сказать правду в глаза тем, кому было не принято её говорить. Рассказывали, был такой случай. Однажды, ещё в советское время, во время поездки писательской делегации в Грузию на торжественном приёме по случаю отъезда делегации он попросил слово и, сравнив условия жизни в Вологодской области, где природные условия гораздо суровее грузинских, приведя цены на зелень, яблоки, мандарины, фрукты и добавив, что его землякам при сильных морозах нужны дополнительные расходы на зимнюю одежду, Василий Иванович заглянул в подготовленную бумажку и назвал бюджеты Вологодской области и Грузии. Цифры для его Вологодчины оказалась в разы меньше, чем для южной республики. Хозяева с холодным любопытством смотрели на заикающегося русского мужичка, но ту травлю, которую они много позже учинили Виктору Астафьеву за «Ловлю пескарей в Грузии», поднимать не решились, сказали только, что готовы сброситься и помочь конкретно Василию Ивановичу пережить холодную зиму. Поднимать крик и выносить сор на люди им тогда было не с руки, момент ещё не созрел. Это уже в конце восьмидесятых грузинские писатели во время писательского съезда набросились на Астафьева, и уже Распутину пришлось выходить на трибуну, чтобы защитить собрата по перу. Но вот после расстрела Белого дома, когда по указанию мэра столицы Лужкова в московской квартире Распутина отключили свет и телефон, Астафьев, к которому в Овсянку приезжали Горбачёв и Ельцин, и рта не раскрыл, чтобы сказать своё слово в поддержку и защиту Валентина Григорьевича.

Распутина в Иркутске уважали, но его замкнутость заставляла людей держаться как бы на расстоянии от него. Да и сам он в объятия читателей не бросался. Иного, как бы тогда сказали, производственного опыта у Распутина не было, писательство было для него единственной профессией. Наибольшую известность ему принесли полемические очерки о «повороте» северных рек, водой которых наше руководство хотело напоить среднеазиатские республики, а также защита озера Байкал. Надо вспомнить, что после окончания университета он недолгое время работал на иркутском телевидении, где за материал о невинно осуждённом писателе-иркутянине Поликарпе Петрове Распутина уволили, и он уехал работать в Красноярск, в молодёжную газету.

В начале девяностых годов среди патриотов был очень популярен «Литературный Иркутск», который Распутин тогда предложил возглавить молодой писательнице Валентине Васильевне Сидоренко. Сам Валентин Григорьевич стоял у неё как бы за спиной, по возможности искал средства на финансирование, советовал и подыскивал интересные статьи и очерки.