Добролёт

Как это бывало в детстве, я попытался согреть комнату паром изо рта, дыхание вышло тихим, длинным и неслышным. Затем, похрустывая замерзшими унтами по окрашенному полу, подошел к полке, отыскал книгу Шугаева «Зима в Пахре», сунул её в карман, ещё раз обежав взглядом голые стены, лежащие у печки наколотые дрова, и неожиданно натолкнулся на патефон. Порывшись в стоящим на полу фанерном ящике, я нашел пластинку с песней Владимира Трошина «Тишина», затем открыл у патефона крышку, достал ручку, завел пружину, и через несколько секунд в комнате зазвучал мягкий, теплый рассказывающий о чьей-то нелёгкой судьбе голос Трошина:

Ночью за окном метель, метель!Белый беспокойный снег,

Ты живешь за тридевять земельИ не вспоминаешь обо мне…

Дослушав песню, я закрыл крышку патефона, запер за собой морозную тишину, вышел за ворота и неспеша прошёлся по опустевшей и, как бы присевшей под снегом, деревне, чтобы подняться на Змеиную гору. Уже на вершине я почувствовал, как в горле начал кататься холодок свежего и колкого, точно просеянного морозом, воздуха, про который деревенские, смеясь, говорили: «Такой лезет в рот колом», – и усмехнулся, такой, пожалуй, и чаем не согреешь. Ощущая толчки своего растревоженного подъёмом в гору сердца, я остановился на краю обрыва и глянул вниз. Сверху прикрытая свежевыпавшим снегом деревня показалась мне холодной, чистой и пустой. Расчётливая зима оставила для себя всего лишь две краски, чтобы тёплые дымки печных труб удержали на весу тяжёлое зимнее небо и застывшую на время эту забытую Богом землю. Уже без Коли. Внизу, у самой подошвы горы, где, скатившись с горы, дорога выпрямляла идущую вдоль Ушаковки в сторону города коротенькую деревенскую улицу, всё так же без единой помарки закутанный в белое одеяло стоял Колин дом. Глянув через левое плечо, чуть ли не под ногами обнаружил висевший на длинных прогнутых канатах заснеженный мостик. Я попытался представить, где и в каком месте сегодня, сейчас, находится Николай Речкин или его широкая, непонятая многими, бродячая душа. Откуда-то из самой глубины души, с самого донышка, до меня донесся его хрипловатый голос:

На висячем мостке над речушкой

Целовал я любимой веснушки…

Санзадание

Сообщение о санзадании поступило к обеду. Дав команду готовить самолёт к вылету, мы со вторым пилотом Василием Долгих проконсультировались с синоптиками. Ознакомив нас с прогнозом погоды, они кроме метеорологических карт показали нам спутниковые снимки, на которых можно было разглядеть, что холодный снежный фронт от Саян захватил Иркутск и быстро смещался на юг, к озеру Байкал.

– Будьте внимательны и не суйтесь в облака, возможно обледенение, – предупредила синоптик и тут же добавила: – Но к вечеру должно пронести, мороз усилится, и видимость будет хорошая.

– И на том спасибо! А облака мы потихоньку, бочком-бочком, обойдём, проскользнем мимо, – пошутил я, и, подписав у диспетчера задание, мы пошли к самолёту. Прикрыв лицо меховым воротником, я сразу же понял, что с погодой нам не повезло, ветер качал тополя, рвал с трубы котельной дым и разносил его над заснеженным аэродромом. На дворе стоял январь, середина зимы, другой погоды в это время года трудно было ждать. Возле самолёта уже стояла «скорая помощь», бригада медиков со своими походными с красными крестами сумками.

– Клавдия Васильевна, – представилась невысокого роста молодая женщина. – Если что надо уточнить, я здесь за старшую. – И, ещё раз глянув на меня с некоторым удивлением, протянула: – О-о-о! А мы с вами уже летали!

– Да, я вас помню, – ответил я, вглядываясь в миловидное лицо врача.

– Значит, летим в Байтог… – не то спросила, не то утвердительно сказала старшая. – Криминальный аборт. У больной большая потеря крови. Вот, пришлось брать с собой целую бригаду: гинеколога, реаниматолога, терапевта и других специалистов, да ещё кучу медицинских препаратов и оборудование. Вот такой у нас сегодня выдался праздник!

– Клавдия Васильевна, посадочной площадки в Байтоге нет, – хмуро предупредил я. – Конечно, лучше бы туда лететь на вертолёте, но они все в разлёте.

– Что ж, придётся садиться, как у вас это говорят, с подбором, – спокойно сказала врач, – вы же опытный лётчик. – Клавдия Васильевна тихо и как-то по-женски засмеялась: – Так что придётся вам отдуваться, вернее, постараться за всех.