Добролёт

Колыбель быстрокрылых орлов

В этот маленький приволжский городок, который на слух, точно молодец Руслан, через губу бубня и укая, поднимался на склон крутой горы, я приехал в конце августа шестьдесят первого года, имея в кармане голубенькую справку о том, что являюсь кандидатом в курсанты летного училища. Была ночь, на железнодорожном вокзале, выхватив у тьмы крохотный пятачок, единственная лампочка подсказала, что асфальтом здесь и не пахнет. Зато отчетливо пахло болотным метаном и силосом, давая понять, что сей край живет добычей нефти и сельским хозяйством.

Город был разделен на две части рекой и железной дорогой. Получив направление от местного жителя, мы вместе с чемпионом России по борьбе Федей Зворыкиным и омичём Володей Можаевым, взвалив на плечи чемоданы, по ухабам и хляби неизвестного пока нам «прошпекта Дубашинского» потащились в подгорную часть города, где в стенах бывшего женского монастыря, по существующей информации, приютилась колыбель быстрокрылых орлов. По дороге у озера Прорва нас подобрала машина и быстро подвезла к училищу. На КПП узнав, что я из Иркутска, стриженный налысо курсант, позже я узнал, что его звали Толей Замурием, облапав меня, заорал:

– Земеля!

И от его безысходного крика сердце моё дрогнуло, что же здесь было такое, чтобы заорать на всю Ленинградскую улицу. Подвезший нас летчик отвел в казарму и, указав на голую кровать, сказал:

– Пока располагайтесь здесь, а утром идите в штаб.

Мы расположились на голых пружинных кроватях и заснули. Разбудил нас уже знакомый истошный крик:

– Па-а-д-ъём!

По коридору, стуча ботинками и размахивая белыми крыльями, мчалось стадо здоровенных не то птиц, не то таких же, как и мы, парней.

Мы взяли свои чемоданы и пошли разыскивать штаб училища. Там, ожидая начальство, чтобы предъявить документы, от нечего делать я ознакомился с висевшей должностной инструкцией курсанта Бугурусланского летного училища и узнал, что отныне нашу жизнь будет определять инструктор и старшина летной группы. В инструкции указывалось, что курсант обязан с полным напряжением сил повышать свой идейно-теоретический уровень, беспрекословно выполнять приказания начальников, хранить государственную и военную тайну, удерживать товарищей от недостойных поступков, быть откровенным с инструктором, отлично изучать теорию и применять ее при выполнении летных заданий, настойчиво заниматься физической и строевой подготовкой. Мне особенно понравилось, что мы должны с усердием заниматься спортивными играми, поскольку это развивало выносливость, сообразительность, что является залогом долголетней и безаварийной работы. Кроме того, мы должны были иметь отличную выправку, бравый вид, знать фамилии своих прямых начальников вплоть до начальника Гражданского Воздушного Флота. Особо подчеркивалось, что при каждой возможности курсант должен изучать какой-то загадочный КУЛП. Подписана инструкция была начальником училища Сергеем Владимировичем Флоринским и начальником штаба Алексеем Филипповичем Ряховым.

Принимая документы, исполняющий обязанности начальника штаба Геннадий Васильевич Орлов разбросал вновь прибывших по разным ротам. Я понял, что хотя училище и имело статус гражданского, но порядки здесь были строгие. Это позже бугурусланским курсантам будет позволено многое, о чем мы и мечтать не смели: жить в городе, ходить без формы, не участвовать в утренних и вечерних построениях. У нас же все было так, как у военных: подъём, отбой, хождение строем в столовую и на занятия. А ещё начались почти каждодневные поездки в колхоз на уборку урожая. Нам там выделяли поле, засаженное кукурузой. Наша задача состояла в том, чтобы до приезда комбайна снять все початки. Мы шли вдоль кукурузного строя, снимали початки и относили их на расстеленный брезент. В какой-то момент между курсантами произошла перестрелка початками. Мне прилетел початок, я ответил. И тут откуда ни возьмись из кукурузных зарослей выскочил старшина первого отделения Владимир Цоун и схватил меня за руку:

– А-а-а! Попался! – со злорадством выкрикнул он и повел сдавать меня командиру батальона, который отвечал за порядок на уборке урожая. Накануне точно за такой же проступок был отчислен из училища один из курсантов. Об этом было объявлено на вечернем построении. Курсант плакал, просил прощения, но его всё же отчислили. Меня, понурившего голову, Цоун вел по грязи, как бычка на заклание. И тут на пути попался мой старшина Володя Черномор. Цоун толкнул меня к нему:

– Вот, поймал! – сообщил он. – Бросался початками!

Черномор поглядел на меня и, откашлявшись, спросил:

– Это так?

Я не поднимая головы согласно кивнул.

– Хорошо, я разберусь, – сказал Черномор Цоуну.

Когда Цоун отошел к своим курсантам, Черномор спокойным голосом сказал: – Возьми пару мешков и собери все разбросанные початки.